— Верно. — Взгляд Джо блуждал по комнате и уперся во вставленный в рамку конверт пластинки «Рожденные прорваться» с автографом Брюса.
— Джо, это безобразие надо остановить. Люди, которых вы арестовали, не примерные граждане, но вы — ты, Мингус, Элдон и УГРО — не имеете права так поступать. Нарушать закон.
— Почему же ты решила связать свою жизнь с моей? — спросил Джо.
— Я в тебя верю. Верю, что ты можешь и желаешь измениться. — Она взяла его за руку. — Джо Листон, я верю, что ты честный и порядочный. Уважаешь себя и других.
— Ты веришь, Лина? — Джо усмехнулся. — А хочешь знать, почему я мирился с этим дерьмом? Потому что ни за что на свете не стал бы детективом. Я служил простым патрульным копом. Гонял шлюх и мелких наркодельцов десять-двенадцать часов в сутки. Был из тех, кого пожилые дамы вызывают снять с крыши котенка, кто сдерживает толпу зевак на месте, где случилось убийство. Я был полицейским в форме, которому мозги ни к чему.
Джо замолчал и выпил вино.
— И то, что я замечал огрехи сыщиков, видел то, чего они во внимание не принимали, значения не имело. Как не имело значения и то, что я находил свидетелей, с которыми те не озаботились встретиться. Не имело значения, что во многих случаях я уже почти знал, кто преступник. Потому что в полиции Майами не важно, какие у тебя способности, как ты работаешь и сколько пользы сумеешь принести, если предоставить тебе возможность приоткрыть дверь. Нет! Это зависит от цвета твоей кожи. Разумеется, они любят твердить, что в полиции полно черных, но умалчивают, как их используют. В основном курьеры, регистраторы, патрульные, охранники. Там можно найти одного-двух черных детективов, но это исключения. Так что когда я получил этот жетон, то почувствовал себя очень хорошо, чертовски хорошо. Загордился. Еще бы, такое достижение!
Джо снова глотнул вина.
— И все это благодаря Максу. А ведь я для него ничего не значил. Элдон прочил ему большое будущее. Я должен был ввести его в курс дела, помочь сориентироваться в патрульной работе, а потом слинять. Но он изменил ход событий. Взял меня с собой. Он отказался работать с другим напарником. Ты слышишь, Лина? Отказался. Заявил Элдону, что для него лучше остаться в патрульной службе, чем работать с каким-то белым придурком, который халтурит, потому что торопится на бейсбол или трахнуть какую-нибудь шлюху. Ты сказала, что я честный и порядочный. Так вот Макс превосходит меня по этим показателям во много раз! Ты сказала, что я поступаю правильно. Понимаешь, тут дело не только в этом. Каждый день в Майами белые копы задерживают черных. Большей частью за дело, но нередко и просто так, из вредности. Черный начинает протестовать, и его арестовывают за нападение на полицейского, оказание сопротивления, нарушение общественного порядка. Вскоре он предстанет перед судьей и жюри присяжных и обязательно угодит в тюрьму. Потому что он чернокожий. Виновен по определению. Если повезет. А если нет, то разделит участь Макдаффи. Так вот признаюсь, я стал копом еще и потому, чтобы со мной подобного не случилось. В нашем так называемом цивилизованном демократическом обществе большое несчастье родиться не с тем цветом кожи. То, что Элдон Бернс, весь УГРО, все мы так ведем дела — часть одной большой проблемы. Да, Лина, меня тошнит от этого, мне стыдно. Их нужно остановить. И я собирался это сделать. Но есть загвоздка — я выйду оттуда весь в белом, а Макс останется с ними и будет плавать в дерьме.
Джо допил вино.
— Я хочу с ним познакомиться, — произнесла Лина.
— С кем? С Максом?
— Да, с твоим напарником.
— Зачем?
— Посмотреть ему в глаза. Увидеть, что он за человек.
— Но я же тебе рассказывал.
— Да, но я хочу увидеть сама.
— Зачем? Я собираюсь испоганить ему жизнь, этого ничем не сгладишь.
— Ну а я собираюсь в это время находиться рядом с тобой, так что имею право на собственное мнение.
— Ладно, я подумаю.
В Джо неожиданно проснулась надежда, что он отыщет способ принять хорошо оплачиваемую бумажную работу, подавит в себе возмущение, смирится с унижением в обмен на материальные блага. Не придется делать трудный выбор. Может, Макс понравится Лине так же сильно, как и ему. Она отговорит его ради Макса. Потому что расследование с каждым днем приближается к завершению. Скоро правда выплывет наружу.
— Соломон, я думаю, твое вуду тебя дурит. Никакие копы тобой не занимаются. — Элдон говорил не оборачиваясь, но не спускал глаз с темного силуэта в зеркальце заднего обзора.
Соломон не ответил.
Был вечер, начало одиннадцатого. Элдон поставил машину у тротуара, около своего дома. Погасил огни. Тяжелый день. Он измотался, хотел поскорее принять горячую ванну, поужинать и в постель, а вместо этого приходилось сидеть тут, вести беседу с Букманом. Этот подонок опять проделал свой коронный трюк — неожиданно появился на заднем сиденье. Опять приспичило поговорить. Элдон терпеть не мог эти беседы, потому что негр почти все время молчал, а говорить приходилось ему. Элдон раздражался, ему даже становилось не по себе.
Букман действительно особенный. Многие, с кем Элдон имел дела в прошлом, были словоохотливы. Некоторых невозможно было остановить. Отличались латиносы и итальяшки. Болтали без умолку, будто где-то внутри у них бил фонтан. Черномазые тоже не прочь пообщаться. Хорошо бы, если по делу. И говорили крикливо, нараспев, словно подражали своему кумиру, Джеймсу Брауну. А с выходцами с Ямайки Элдон вообще перестал иметь контакты. Из-за манеры разговаривать. Он не мог понять у них ни единого слова, а когда брал с собой переводчика, то не понимал ничего из того, что тот говорил.
Сейчас Букман сообщил, что неделю назад в магазин Сэма Исмаэля зашел какой-то человек, спрашивал насчет калабарских бобов и карт таро де Вильнёва. Сказал, что ведет исследования в университете, но фамилию не назвал. Но что толку, даже если бы назвал? Ведь любой коп, разнюхивающий что-то втихаря, не станет называть свою настоящую фамилию.
Значит, фамилии нет, но есть описание внешности. Шатен, короткая стрижка, голубые глаза, рост примерно метр восемьдесят, крепкого сложения, возраст — лет тридцать пять. Таких в полиции наберется тысячи три, включая Макса и Бреннана.
Но никто из них Букманом не занимался. Элдон проверил, перепроверил и снова проверил все подразделения. И федералов тоже. На это ушло четыре дня, которые и без того были загружены под завязку. Они уже как следует раскрутили дело об убийстве Мойеса, а тут Гном начал тормозить. Его люди в Вашингтоне пока не решили, сколько главных колумбийских наркодельцов надо брать. Считали, что арест большого числа латиносов за один заход — это слишком. Латиносы вообще имели привычку неожиданно сбиваться в кучу. Им не трудно, они говорят на одном языке. В последнее время латиносы приобрели очень большое политическое влияние, так что с ними надо действовать осторожно.