– Я думаю, вы еще не совсем готовы воспринять его. Можете поверить, что вы так хорошо себя чувствуете благодаря Цирадис?
– Пожалуй, это так.
– Все в действительности несколько глубже, но для начала неплохо. – Гарион взглянул на своего озадаченного собеседника. – Нам вместе предстоит пройти через нечто такое, над чем мы абсолютно не властны, – произнес он, нахмурившись. – Я уже бывал раньше в подобных переделках, поэтому попытаюсь, как смогу, смягчить те потрясения, которые ожидают вас. Только постарайтесь понять нашу не совсем обычную точку зрения на то, что происходит в этом мире. – Он опять задумался. – Мне кажется, что нам предстоит действовать вместе – по крайней мере до определенного момента, – так что мы могли бы стать друзьями. – И он протянул императору руку. Закет рассмеялся.
– Почему бы и нет, в конце концов? – сказал он, крепко сжимая руку Гариона. – Мне кажется, мы оба так же безумны, как и Таур-Ургас... Мы – одни из самых могущественнейших людей в этом мире. Нам надлежит быть заклятыми врагами, а ты предлагаешь дружбу. Ну, хорошо, идет. – И он снова рассмеялся от удовольствия.
– У нас с тобой есть куда более заклятые враги, Закет. – Гарион вскинул голову. – И от всей твоей армии, да и от моей не будет никакого проку в тех краях, куда мы сейчас стремимся.
– А где это, мой юный друг?
– По-моему, его называют Местом, которого больше нет.
– Как раз об этом я и хотел тебя спросить. Это название просто абсурдно. Как мы можем ехать туда, где уже ничего нет?
– Сам не знаю, – ответил Гарион. – Но все объясню, когда прибудем на место.
Через два дня они причалили в Мал-Гемиле – одном из портов древней Маллореи – и пересели на лошадей. Легким галопом они проскакали на восток по хорошей широкой дороге, пролегающей через зазеленевшую молодой травой долину. Перед ними скакал отряд кавалеристов в красных туниках, расчищая им дорогу, продвигались они с такой скоростью, что свита, обычно сопровождавшая императора, осталась далеко позади. На дороге попадались почтовые станции, похожие на толнедрийские гостиницы с трактирами, которыми изобиловали дороги на Западе, и императорская охрана довольно бесцеремонно вышвыривала оттуда постояльцев, освобождая место для императора и его свиты.
По мере продвижения в глубь страны Гарион постепенно стал понимать, почему Маллорею называют безграничной. Равнины Алгарии, которые раньше казались ему невероятно обширными, не шли ни в какое сравнение с этими просторами.
Снежные вершины Далазийских гор, лежащих к югу от дороги, по которой они ехали, впивались в небо белоснежными длинными ногтями. Гарион даже как-то внутренне сжался, ощущая свою ничтожность, незначительность по сравнению с огромными пространствами.
Сенедра тоже ощущала нечто подобное, и ей это, разумеется, очень не нравилось. Ее замечания становились все более колкими, всё, что она видела вокруг, раздражало. Просторная крестьянская одежда казалась ей грубой. Ей не нравилось, как сделаны огромные плуги, которыми можно было вспахать сразу несколько акров земли, каждый из которых тянуло за собой целое стадо быков.
Еда ей тоже не нравилась. Даже вода – прозрачная, как кристалл, холодная и сладкая, ничем не хуже воды из любого родника в Толнедрийских горах – была ей не по вкусу.
Путешествие подходило к концу. Однажды утром Шелк, в глазах которого горел хитрый огонек, подъехал к Сенедре и начал такой разговор.
– Берегитесь, ваше величество, – лукаво произнес он, когда вся кавалькада взбиралась на вершину холма, покрытого такой нежной весенней травой, что казалось, это был прозрачный зеленый туман. – От первого взгляда на Мал-Зэт некоторые неосторожные путешественники, случалось, просто слепли. Почему бы вам на всякий случай не прикрыть один глаз рукой? Тогда вы хотя бы частично сохраните зрение.
Надменно подняв голову, она выпрямилась в седле – что, возможно, и произвело бы впечатление при чуть большем росте – и начала высокомерным тоном:
– Глупая шутка, принц Хелдар. Как может варварский город на краю землю соперничать в величии с Тол-Хонетом, единственным воистину царственным городом во всем... – И тут она остановилась, а вслед за ней и все остальные.
Под ними на многие мили вперед простиралась долина, до краев заполненная строениями. Улицы Мал-Зэта были прямыми, как туго натянутые струны, дома сияли – не мрамором, потому что во всем мире не хватило бы мрамора, чтобы украсить им здания в этом огромном городе, а слоем белой извести, струящейся ослепительным светом. Они стояли как завороженные.
– Ничего особенного, – произнес Закет с деланным равнодушием. – Просто маленькое уютное гнездышко, куда мы рады снова вернуться. – Он взглянул на побледневшее лицо Сенедры. – Нам нужно поторопиться, ваше величество, – сказал он ей. – Отсюда до императорского дворца полдня пути.
В Мал-Зэт вели бронзовые ворота, такие же широкие и до блеска отполированные, как и в Тол-Хонете. Однако город, лежащий за этими воротами, очень отличался от столицы Толнедрийской империи. Все здания были удивительно схожи между собой и стояли так близко друг к другу, что широкие улицы города походили на коридор со сплошными, по обе его стороны, ослепительно белыми стенами, в которые иногда вклинивались глубокие сводчатые дверные проемы с узкими белыми лестницами, ведущими на плоские крыши. Кое-где штукатурка на домах обвалилась, обнажая тесаные бревна. Дарник, считавший, что все здания должны строиться из камня, увидев это, с неодобрением покачал головой.
Когда они углубились в город, Гарион заметил, что в домах почти нет окон.
– Я не хочу показаться занудой, но вам не кажется, что город выглядит довольно уныло?
Закет бросил на него недоуменный взгляд.
– Все дома одинаковы, и окон очень немного.
– Ах вот что, – улыбнулся Закет, – да, такое случается, когда поручаешь планировку города военным. Им нравятся одинаковые дома, как солдаты в форме. А окна у них, очевидно, выходят на другую сторону. При каждом доме есть небольшой сад – туда и смотрят окна. Летом люди проводят большую часть времени либо в этих садах, либо на крышах.
– И весь город так выглядит? – спросил Дарник, глядя на плотно прижавшиеся друг к другу домики.