В железную крышку люка забарабанили. Такое ощущение, что камнем. Замер, выжидая… Наконец сверху (с того света!) донёсся ворчливый голос Влада:
— Хорош греметь! Всё равно не услышит…
Игорёк перевёл дух, сдвинул кусок арматурины и приподнял тяжёлую ржавую крышку. Снаружи был поздний вечер. Насколько позволяли различить чёрно-синие сумерки, физиономии Влада и Андрея выражали сильное недовольство.
— Давно стучите? — Кряхтя, выбрался наружу, закрыл люк.
— Давно, — обиженно бросил Андрей. — Спал ты там, что ли?
— Спал…
— Нет, но записку хотя бы мог оставить?.. — Андрей запнулся. — Погоди! А чего это ты снова замок вешаешь?
— Сейчас туда соваться не стоит. — Игорёк выпрямился, сунул ключ в карман. — Наведаемся попозже. Пусть сначала всё утрясётся.
Ребята изменились в лице.
— Случилось что-нибудь? — Андрей понизил голос.
— Случилось… — Отвечая, Игорёк смотрел не на него, а на Влада. Долго смотрел. Потом вдруг усмехнулся углом рта — и пожал острое кривоватое плечо. — Долго жить будешь…
Четвёртая угловая плита замкнула прямоугольник будущего святилища, так что новых человеческих жертв в ближайшее время вроде бы не ожидалось. Предложение Игорька разместить базальтовые столбы на равном расстоянии вокруг лазейки Тиури принял без возражений. И попробовал бы он возразить — ходил теперь за покровителем как привязанный, в глаза заглядывал. Ближе к полудню оба скрывались в пальмовом шалаше, где, надо полагать, занимались словесностью. В отличие от своих юных спутников, Игорёк одолевал местную речь трудно, со скрипом. Особенно не давалось произношение. Сначала он всё записывал, потом перенял у Тиури манеру завязывать узелки на память. Так и ходил — с верёвочкой из кокосового волокна, перебирая сложные красивые узлы, как бусины чёток.
Влада с Андреем эти уроки словесности сильно раздражали, поскольку в итоге работа по выкладыванию плоскими камнями внутреннего круга целиком выпала на их долю… Солнце торчало в зените. Тени от свежеврытых базальтовых столбов съёжились до предела.
— К чёрту! — не выдержал Влад. — Перекур!
Оба выпрямились и, прихватив куртки, канули в лазейке. Переход из тропического полудня в прохладную весеннюю ночь средней полосы был ошеломителен, но в целом приятен. Как в бане: с пылу с жару — да в сугроб…
Расположились на пологом травянистом пригорке неподалёку от люка. На ощупь подстелили куртки, сели. Андрей закурил.
— Крутой! — бросил он между затяжками, надо полагать, имея в виду Игорька. — Нашёл пахарей…
— Пахота — ладно, — не менее хмуро отозвался Влад. — Ты мне скажи: на фиг он ещё одного завалил? Для ровного счёта, что ли? Под четыре угла?
— Нет, ну… Двоих-то — не он… Это уж местные сами… — Кажется, Андрей усмехнулся. — Каждый поворот истории, — ядовито и весьма похоже скопировал он говорок Игорька, — это сотни тысяч трупов… Сотни!.. Теорию — в практику…
— Балабол, — проскрипел Влад, судя по голосу, скривив рот до предела. — Я ему бомжару этого вовек не прощу! — угрюмо добавил он вдруг.
Огонёк сигареты приостановился в темноте и пару мгновений был неподвижен.
— Погоди, — растерянно сказал наконец Андрей. — Ты о ком? О Сувенире?
— Ну! — Голос Влада звучал несколько надтреснуто. — Он же меня и подначил — Игорёк! «ФСБ, упрячут, устранят!..» И тебя потом втянул. Скажешь, нет?
Ночное облачное небо над балкой, набрякшее светом фонарей и реклам, мутно тлело багровыми оттенками. Где-то заполошно вопило противоугонное устройство.
— Да теперь-то что говорить… — уклончиво пробормотал Андрей. Помолчал, затянулся. Розовый полусвет вынул на миг из темноты его непривычно задумчивое лицо. — Ты шнуркам своим про академический сообщать будешь?
— А ты?
— Я — нет. Воплей не оберёшься. У тебя они кто?
Ответом было странное горловое кудахтанье. Влад смеялся.
— Сейчас расскажу. Ты слушай, слушай: прикол классный. Они у меня оба члены КПСС… были… Отец в Москве учился, в ВПШ…
— А это что такое? — несколько ошалев, спросил Андрей. Обычно дружок его от бесед на личные темы уклонялся. Вообще был неговорлив. А тут, гляди-ка, прорвало…
— Высшая партийная школа, — глумливо перевёл Влад. — Специальность: научный атеизм. Ну, отучился, приехал… И подаёт заявление на выход из партии. В общем, пока учился, в бога уверовал. В те времена, прикинь!
— Серьёзно, что ли?
— Да погоди ты! — нервно посмеиваясь, продолжал Влад из темноты. — Дальше ещё смешнее будет… Мать его тут же раз — и в психушку! Ну, понятно: иначе скандал, того и гляди, у самой карьера накроется. А так: псих и псих — что с него взять? Сдала… Там он месяца через три и откинулся.
— Ни хрена себе… — подивился Андрей, гася сигарету о землю. — Залечили?
— Онкология, — бросил Влад. — Думаешь, с чего бы это он в религию ударился?.. А тут бац — девяносто первый год! КПСС — на хрен! Ну, мать покрутилась-покрутилась — скучно без партии-то… Ну и сама в церковь подалась…
— Классно! — только и смог вымолвить Андрей.
— Это ещё не классно! Классно дальше. Начала доставать: крестись да крестись! Я её, понятно, послал. Так она ещё и меня в психушку сдать задумала, ты понял?
— А тебя-то за что?
— Да как… Сама на меня орёт, а говорит: я на неё ору. Слышу, соседок уже обрабатывать начала: бьёт, мол, с ножом гоняется; это у него наследственное…
— И… чем дело кончилось?
— Сдал её саму в психушку — тем и кончилось… Да у неё уже глюки пошли… на религиозной почве. «Скорая» приезжает — а она с богородицей вслух разговаривает… А чего? Ждать, пока она меня самого отправит?
— Упс!.. А чего ж ты тогда в общежитии живёшь, раз хата есть? — спохватился Андрей.
— Да выписали её потом, — нехотя отозвался Влад. — Без денег сейчас ни от чего не лечат… И опять всё по новой!.. Ну чего? Пойдём или ещё посидим?..
К вечеру с помощью вспомнившего про совесть Игорька круг вымостили полностью. Отряду воинов, нёсшему охрану островка, были даны дополнительные инструкции. Где можно — словесно, но в основном с помощью жестов…
Всё произошло настолько быстро, что Влад опомнился уже на заднем сиденье, стиснутый с обеих сторон плечами равнодушных мордоворотов в камуфляже. Взяли прямо на тротуаре, в восемь вечера.
— З-за что?
Ответа не последовало. «Девятка» цвета «мокрый асфальт» влилась в общий поток легковушек и без особой поспешности двинулась в сторону, противоположную центру города.
— Мужики, вы кто?.. М-милиция?..
Сидящий справа с трудом повернул вколоченную в плечи по самые уши голову — накоротко остриженную, с просвечивающими шрамами…