И хотя местом службы барнабитов был в основном галерный флот, Мерсер ни разу не замечал, чтобы капитанства строились в непосредственной близости от гаваней. Так было и в Нессе. Вход охранялся, но когда Мерсер попросил о встрече с приором, его пропустили, не чиня препон. Антон Ларком, которому доложили о посетителе, не стал дожидаться у себя, а вышел ему навстречу, предложив прогуляться под аркадами двора. Мерсер заподозрил, что почтенный старец неспроста проявляет эдакую прыть. Но они беседовали уже полчаса, а Мерсер все еще не отгадал причины. Не исключено, что приор просто желал нагулять аппетит перед обедом.
«Зачем меня сюда принесло?» – спрашивал себя Мерсер во время заумной беседы. Конечно, он должен был проверить все версии. Но было еще любопытство. И это любопытство – нельзя не признаться – весьма дурного свойства. Как у больного, который вопреки совету врача и собственному здравому смыслу отдирает присохшую к ране повязку, чтобы посмотреть: что там?
И ради этого он оставил Анкрен в одиночестве заниматься домом Роуэна. Не то чтобы она возражала, наоборот, Анкрен обычно предпочитала действовать сама по себе. Но мысль о том, что ради пустопорожней болтовни с приором он подвергает опасности жизнь Анкрен, тревожила, и Мерсеру не всегда удавалось скрыть раздражение. Ларком, однако, был настроен вполне благодушно, и это могло показаться тонким притворством. Если бы то, что знал о приоре Мерсер, не свидетельствовало: рыцарь Ларком обычно говорит искренне…
– Какой же источник силы орден чает найти в Нессе, если не секрет? – спросил он.
– О, мой бог! Какая сила важней всего в Нессе, да и на всем Юге? Разумеется, деньги! Между тем здешние воды вновь небезопасны, особенно вблизи Южного мыса. Совет Двадцати Девяти просит о том, чтобы галеры ордена сопровождали купеческие морские караваны. Это не противоречит уставу, напротив, соответствует изначальным целям барнабитов – защите от неверных. Меня, впрочем, не особенно волнует исход переговоров, о которых я должен сообщить капитулу. Все эти южные дела… Как вы, возможно, знаете, по рождению я связан с бывшим королевским доменом, а сердце мое, – он красноречиво вздохнул, – принадлежит Северу.
Удар колокола на звоннице помешал приору развить любимую тему.
– А вот и обед, – сказал он, мечтательно улыбаясь. – Надеюсь, вы не откажетесь разделить скромную братскую трапезу?
Вряд ли трапеза была такой уж скромной, судя по тому, как стремительно орденские братья покидали двор. И какое бы пренебрежение ни выказывал Антон Ларком южным делам, южная кухня, судя по выражению лица, встречала у него полное одобрение. В кушаньях Ларком разбирался, хотя тривиальным обжорой не был – Мерсер успел это заметить, поскольку сиживал с ним за одним столом в эрденонском особняке Марии Омаль. Но в этом доме хозяином был орден, а следовательно, и Ларком тоже.
– Нет, приор. Прошу извинить меня, но нынче у меня неотложные дела, и я вынужден вас покинуть.
Ларком, казалось, был огорчен, но не пытался задержать гостя.
– Ваши дела вынуждают вас так же скоро покинуть Нессу, как обитель ордена?
– Не думаю. Возможно, я пробуду в городе какое-то время.
– Тогда прошу захаживать. Может быть, в следующий раз наша беседа будет более увлекательной, чем эти рассуждения о политике.
– Я бы тоже этого хотел, – ответил Мерсер с поклоном.
Что за дурацкий предрассудок, думал он, покидая капитанство. Нельзя злоумышлять против того, от кого принял угощение! Из каких глубин памяти, из какой далекой дали это выплыло? Подобные представления не мешали Мерсеру в его предприятиях с тех пор, как он стал взрослым, а в последние годы – и подавно. Да что годы! В прошлом месяце воспоминания о съеденном за столом мадам Эрмесен обеде не остановило Мерсера, когда он отправлял ее в тюрьму.
Но приор Ларком – другое дело. Совсем другое. И никакие доводы рассудка здесь не помогут.
А ведь и впрямь неплохо было бы перекусить. Не зря же они сговорились встретиться с Анкрен в таверне. Разумеется, не в портовой. Хотя визита в порт все равно не миновать. Но туда он пойдет один.
Улица, на которой стояло обговоренное заведение, именовалась улицей Тонкой Пряжи. В Нессе было немало таких названий: Ткацкая, и Красильщиков, и Вышивальщиков, и всякие иные. Ибо изготовление тканей наилучшего качества в стародавние времена принесло большие богатства всей Карнионе. Хвастались здешние купцы и ремесленники, будто бы бархат и атлас, тафту и парчу производили в Древней Земле тогда, когда в Эрде еще только шерсть научились чесать, и даже если это было злостной клеветой, то все равно «бархатные» и «шелковые» цеха были в Карнионе среди старейших и уважаемых, их представители сидели в городских сенатах и в парламенте. Мануфактуры здесь тоже завели первыми в империи, и до промышленного бума в Открытых Землях они приносили исключительный доход, заложив основу благосостоянию изрядного числа именитых родов – тех же Оранов, к примеру. Подумав о такой роскоши, как-то не хотелось вспоминать, что именно ткачи учиняли в городах Карнионы самые жестокие бунты, с еще большей жестокостью подавляемые, – и не вспоминали, тем паче что давно это было.
Был тот самый час, когда посетители заходят в таверну поесть, а не поразвлечься. Поэтому пришли они без масок. Мерсер вспомнил, в какое безудержное веселье повергло Анкрен его предложение скрыть лицо под маской, по местному обыкновению.
– В маске, я? – смеялась она.
И верно, предложение было нелепым, если вспомнить, что она имела в запасе сколь угодно лиц и могла скрываться под личиной любого из немногих посетителей в зале. В ожидании, когда Анкрен пожелает себя обнаружить – или придет, если ее здесь нет, Мерсер велел принести обед. Не потому, что был так голоден. Но человек, который сидит в таверне просто так, привлекает к себе больше внимания, чем тот, кто ест и пьет.
Как во всех портовых городах, в Нессе любили рыбу и умели ее готовить. Причем если на Севере предпочитали вареную и соленую, то в Карнионе ее чаще коптили, тушили либо жарили. И как! Недоброжелатели утверждали, что в стремлении потакать греху чревоугодия путем совершенствования кулинарного искусства карнионцы и Великий пост умудряются превратить в праздник обжорства. Но до Великого поста будет еще Масленица, и тут поневоле придется надевать маску. Хотя в Нессе не так помешаны на карнавалах, как в Фораннане, все же в это время Мерсер предпочел бы не выделяться, не нося личины. Правда, Анкрен могла бы заметить, что он и так постоянно укрывается за личиной Мерсера. Но что об этом думать, и кто знает, будут ли они еще в Нессе во время Масленицы!
Принесли заказ – несское рагу из морской рыбы, раков и мидий, томленных с луком, овощами, грибами и лимоном, заправленное шафраном. Неподготовленного едока один запах сбивал с ног не хуже вина. Тем не менее без вина несское рагу не потреблялось, не считая того, что добавлялось в соус. Мерсер выбрал белое скельское.
За обедом он размышлял, нужно ли ждать Анкрен, если она не появится в ближайший час, или идти к дому Роуэнов на ее поиски. Выбор делать не пришлось – она пришла, причем не меняя обличья. Утром во дворце Анкрен привела в порядок платье, которое возила с собой от Свантера, и добавила к нему дорожный плащ. Для Нессы этот наряд выглядел блекло, но богатая женщина не пришла бы в одиночку в таверну, разве что в поисках приключений – однако в таких случаях обычно прячут лицо. Поэтому никто не посмотрел в ее сторону.