— Ну, если она связалась с плохой компанией, Балтазар ее оттуда заберет. Во всяком случае, он так думает. И если мы ему в этом поможем, он готов помогать нам. Он расскажет нам все, что знает, про вампиров и про привидения...
— Эй, эй, притормози! Привидения? А они тут откуда взялись?
— Привидение поселилось в академии «Вечная ночь» и никому не дает покоя. — Я увидела выражение лица Лукаса и невольно улыбнулась. — Ну да, и как раз тогда, когда казалось, что веселее уже некуда.
— Черт побери!
— Я тебе об этом потом расскажу, ладно? Смысл в том, что Балтазар может снабдить нас информацией, которую нам больше неоткуда получить. И даже готов помочь мне уходить из кампуса, чтобы встречаться с тобой. А взамен хочет получить возможность отыскать свою сестру. Ведь мы можем ему с этим помочь, правда?
— Мне всегда казалось, что этот парень меня на дух не переносит, — произнес Лукас после долгого молчания.
— Ну да, он не член твоего фанклуба. Но слово свое сдержит.
— И как же он помогает тебе уходить из «Вечной ночи»? Что, Балтазар знает какие-нибудь потайные ходы оттуда?
Вот теперь мы подошли к самой сложной части.
— Ну, в общем, он старше и очень ответственный, и мы сделали вид, что он учит меня, как быть вампиром, и тогда мои родители и миссис Бетани ему разрешили. — Я набрала в грудь побольше воздуха и выпалила: — Мы вроде как убедили всех, что у нас роман.
Тишина. Лукас уставился на меня настороженным взглядом.
— У нас нет романа. Вообще никаких отношений. Ведь ты понимаешь, да? Потому что я-то понимаю, и Балтазар, конечно, тоже. — Во всяком случае, я очень надеялась, что Балтазар понимает.
— Да, я понял. — Что-то голос у Лукаса совсем не уверенный. — Но он всегда на тебя заглядывался. И я помню, как он вел себя на том Осеннем балу. Как собственник. Совершенно по-хозяйски.
— Ну, на самом деле на том Осеннем балу он был моим кавалером, помнишь? Потому что ты в Ривертоне вышел из себя и ужасно меня напугал.
— Всю свою жизнь я улаживаю все дела кулаками, Бьянка. Когда охотишься на вампиров, это самый надежный способ остаться в живых.
Я подошла вплотную к Лукасу, так близко, что почувствовала запах его кожи.
— Я понимаю. Но и ты, пожалуйста, тоже пойми. Это единственное, что мы смогли придумать.
Он прерывисто вздохнул:
— Я не хотел так бурно реагировать. Клянусь. Прости меня, Бьянка. Просто... я так сильно по тебе скучаю, и у нас нет возможности обо всем этом поговорить, и меньше всего я ожидал сегодня вечером услышать, что какой-то другой парень проводит с тобой массу времени, а я этого делать не могу.
— Значение имеешь только ты. Только ты. — Я взяла его лицо в свои ладони и нежно поцеловала. — Договорились?
— Договорились. — Он расправил плечи. — Хорошо, я буду любезен с Балтазаром, и тогда мы сможем уйти отсюда, так?
— Так.
Мы вернулись к кинотеатру, держась за руки. Балтазар так и не отошел от машины. Заметив нас, он выпрямился и вальяжной походкой направился в нашу сторону. Я чуть не фыркнула, увидев это, да только Лукас повел себя точно так же.
— Балтазар, — протянул Лукас, — когда мы виделись в последний раз, ты врезал мне в живот.
— Когда мы виделись в последний раз, ты чуть не сломал мне нос. Нам здорово повезло, что сейчас приходится действовать вместе.
— Мне повезло или тебе? — Судя по самоуверенной ухмылке, Лукас считал, что крупно повезло именно Балтазару: встреться они сейчас в темном переулке, тот бы так легко не отделался. — Кстати, отличная тачка. На такой только по банкам и родительским собраниям разъезжать. Сразу видно, что тебе больше сотни лет.
— Это учебная машина. — Балтазар стиснул зубы, словно пытаясь проглотить кучу обидных слов.
Я предостерегающе взглянула на Лукаса. Мне очень хотелось, чтобы он заткнулся, но он по-прежнему вел себя так, словно должен был что-то доказать.
— Что, после того, как твой «студебекер» сломался, у тебя уже не было ни одной самодвижущейся повозки?
Балтазар улыбнулся:
— Вообще-то моя последняя машина — это красный «мустанг» GT триста девяносто шестьдесят восьмого года, фастбэк.
Я представления не имела, что это означает, но Лукас понял. На его лице вместо презрения отразилась зависть.
— Круто.
— Да. — Балтазар вздохнул, на время забыв о враждебности.
«Мальчишки», — подумала я. И поспешно сказала, надеясь прекратить это до того, как они опять начнут пикироваться:
— Встретимся с тобой тут. Через сколько? Два часа?
— Нет уж, вы пока никуда не уйдете. — Балтазар снова обратил все свое внимание на Лукаса. — Сначала расскажи все, что знаешь о моей сестре, и пообещай, что отзовешь с ее следа охотников Черного Креста.
— Я Черным Крестом не командую, понял? Они не будут делать то, что я им велю. Охота на эту банду началась, и пока Черити таскается с ними, она остается на линии огня. Поэтому нам придется тем или иным способом вытащить ее оттуда.
— Есть только один способ. Только один. Мой! — Балтазар шагнул ближе, пользуясь преимуществом своего роста, чтобы смотреть на соперника сверху вниз. Лукас тоже был высоким, но не настолько. — Черити — личность. Такая же, как ты, такая же, как я.
— Ты и я — не одно и то же.
Балтазар склонил голову набок.
— Ну, хорошо, скажем, такая же, как Бьянка. Теперь ты меня выслушаешь?
— Бьянка не убийца! У нее не было выбора, становиться ли ей тем, что она есть!
— Мальчики, хватит, — взмолилась я, но они не обращали на меня никакого внимания.
— Выбор? Ты думаешь, у кого-нибудь из нас есть выбор? — Балтазар говорил негромко, но в его голосе появилась резкость, какой я никогда раньше не слышала, и по моему позвоночнику пробежала дрожь. — Ты знаешь, каково это, когда на тебя охотятся в ночи? Когда бежишь так быстро, как только можешь, но понимаешь, что тебя все равно догонят. Когда оказываешься в конюшне, где на земле перед тобой лежат трупы твоих родителей, твои руки связаны и притянуты к балке наверху, а вокруг тебя дюжина голодных вампиров спорят, кто следующим пьет твою кровь. Представь себе все это и подумай, какой у тебя выбор.
Лукас молчал, не отводя от него взгляда. Похоже, он никогда ни о чем подобном не думал. Я тоже.
Балтазар продолжил еще тише:
— Представь, что на твоих глазах умирает твоя младшая сестренка, а потом скажи мне, что ты не станешь тратить целую вечность на попытки как-то исправить это. И вот когда ты все это переживешь, Лукас, тогда сможешь говорить со мной про выбор. А пока просто скажи то, что я хочу знать.