— Кажется то, чего ты так удачно избежал.
Я похолодел.
— Чума?
* * *
Зная, что я должен спешить, доктор Мессина приказал слугами приготовить для меня карету. Я еще был очень слаб после болезни, и это пришлось как нельзя кстати. Я удивился, когда увидел доктора, влезающего в карету в дорожном плаще и с саквояжем в руках.
— Вы поедете со мной? Почему?
— Ты мне как сын. Гвидо желал увидеть тебя перед смертью. Поторопимся же!
И мы помчались, точно ветер. Но как бы ни было сильно мое желание снова увидеть отца, тело меня подвело. Увы и ах. Уже на подступах к родительскому замку я потерял сознание, был оставлен на постоялом дворе — доктору пришлось дальше ехать одному. Но вскоре он вернулся.
Доктор Мессина опустил голову.
— Я опоздал.
Все было кончено. Так против воли я исполнил последнее повеление отца — не возвращаться, покуда он жив.
— А Ясмин? — спросил я у доктора.
Кто это?
Удивлению моему не было предела. Я надеялся, отбросив ревность и зависть, что к смертному одру отца провожала прекраснейшая из земных женщин. Мысль о том, что отец умер, покинутый женщиной, которую он любил, и сыном, который любил его — была мне совершенно невыносима. Но что случилось с Ясмин? Покинула ли она отца? Или он сам отослал ее? Или… Страшная догадка поразила меня.
А среди умерших от чумы?
Доктор внимательно посмотрел на меня.
Все может быть. Расскажи мне про нее.
Выслушав мой сбивчивый, горячечный рассказ, доктор Мессина покачал головой.
— В доме твоего отца не было такой женщины. Ты ошибаешься.
Вне себя от горя, вернулся я с доктором в отчий дом — сейчас холодный, неухоженный и опустошенный болезнью. Мессина сочувствовал моему горю и многое сделал, чтобы мое наследство осталось в целости и сохранности. Первым делом мы обошли замок. В нем было всего несколько человек — половина слуг умерла от чумы, другие разбежались. От этого он казался заброшенным.
— Чума пощадила тебя, но не пощадила твой дом.
— Моего отца убила чума, — сказал я.
Доктор покачал головой:
— Твоего отца убила не чума, хотя симптомы схожи. На самом деле я обнаружил на его теле следы хитроумного яда. Такой обычно применяют на востоке.
Три дня я не находил себе места. На четвертый день я пришел к доктору.
— Научите меня!
— Что ты хочешь? — спросил доктор Мессина.
— Хочу научиться отличать живое от искусственного. В доме моего отца есть две птицы…
Долгие минуты я рассматривал птиц, подмечая каждое движение, каждую повадку, силясь найти искусственность в оперении и или наклоне птичьей головы. Доктор Мессина терпеливо дожидался моего вердикта. Наконец, я решился.
— Вот эта!
Доктор Мессина печально покачал головой.
Ты ошибся, мой сын.
Это было крушение всех моих надежд.
— Как же мне научиться отличать живое от мертвого, если я не понимаю?! — воскликнул я в отчаянии.
— Ты действительно хочешь это знать?
— Да, отец мой.
Если твое желание настолько велико… Будь по-твоему, — сказал он, наконец. — Возьми камень.
— Но что я должен с ним делать?
— Очень просто. Убей птицу.
Но…
Он покачал головой.
— Делай, как я говорю.
Не зная, как это понимать, я повиновался. Я схватил с земли камень. Когда я размахнулся, собираясь его бросить, одна из птиц взмахнула крыльями и заметалась по комнате, отчаянно вскрикивая. Другая продолжала сидеть на ветке и чистить перышки. Вид у нее был безмятежный. Я остался стоять, так и не бросив камень.
— Вот и все, — сказал доктор. — Что и требовалось доказать.
Я молчал, потрясенный. Простота решения наполнила меня стыдом.
— Только механическая птица не знает страха, — пояснил Мессина. — Даже самые храбрые люди испытывают страх. В умении его преодолеть и заключается сила человеческой природы. В мертвом нет духа.
Бывает, что тело превращается в тюрьму и только дух, яростный, неукротимый, живет в нем и иногда посылает записки на свободу.
Судья вдруг ударил молотком по столу. Бум!
— Откуда вы знаете мистера Кроше? — обратился он к Кастору.
Пират встал и отвесил публике издевательский поклон.
— Мой названный отец и учитель остановился в гостинице в городе. Я шел к нему, когда увидел мистера Кроше, выбегающим на улицу полуодетым — в одной рубашке и с окровавленной шпагой в руке. Я сразу же узнал его. Это был Золотой Крюк.
— То есть вы его узнали?
— Да, сэр.
— И вы знали, мистер ди Тулл, что этот человек из себя представляет?
— Конечно. Он пират — кровожадный и опасный.
Судья помедлил.
— А теперь тщательнее подбирайте слова — от них зависит ваша жизнь. Зачем вам понадобилось гнаться за кровожадным и опасным пиратом, мистер ди Тулл?
Молчание.
— Мне казалось, ваша честь, — сказал Кастор, — это долг каждого честного человека — сделать все, чтобы вор и убийца оказался в руках правосудия.
— Браво!
Первым зааплодировал сам пират, затем захлопал весь зал. Браво! Браво!
— Вдруг я увидел лодку с молодыми людьми, здесь присутствующими. Я объяснил, за кем гонюсь, они благородно предложили мне свою помощь — хотя и были слегка навеселе. Наша шлюпка гналась за лодкой мистера Кроше. Мы гнались за ним до выхода из гавани, но там отстали. Через мгновение фрегат береговой охраны выстрелил поперек курса шлюпки и велел нам лечь в дрейф. Что мы и исполнили в точности. И оказались здесь, обвиняемые в пиратстве — что несомненная ошибка. Думаю, все дело в том, что нас неправильно поняли.
Бум. Судья опустил молоток.
— Сейчас это к делу не относится, мистер ди Тулл, — проскрипел он.
Кастор поклонился.
— Да, сэр.
Судья помедлил, держа свой молоток так, словно собирался запустить им в оратора.
— Позвольте задать вам вопрос, мистер ди Тулл, — произнес он медленно.
— Конечно, Ваша честь.
— Как вы относитесь к разбойникам и пиратам?
— Проще было бы сказать, как я к ним не отношусь… Никак, ваша честь. Я не имею к пиратам ни малейшего отношения.
Но судья не отводил ледяного, тяжелого взгляда.
— Какого же наказания, по-вашему, заслуживают разбойники и пираты?