Готфрид Корбут, герцог Велльский.
Король мертвых.
Никто и не знал, что он — человек.
Чем этот приговор лучше твоего, зачитанного утром? А, Генри?! Я, Генри Ропдайк, граф Дансени... Из тех графов Дансени, что никогда не склоняли головы ни перед кем, кроме короля...
Гордый Генри.
«А ты прекрасно знаешь, дорогой кузен, как часто слухи оказываются правдой...»
«Тебя уже называют Королем мертвых».
Очень гордый Генри...
ЧЕСТНОЙ СМЕРТИ!
Скандирует толпа. И благородный сэр Аррен и великан Вальдо, белобровый и темноволосый; кузен Сидни, по обыкновению кривящий губы в ухмылке... И даже верный Джон Оквист, моя правая рука... Смерды и солдаты, лучники Уильяма Стрелка и наемники Брауна... И вон тот толстяк, и тот длинный, с рыжей бородой...
Все кричат в один голос.
ЧЕСТНОЙ СМЕРТИ!
Мертвец на виселице, ранее бывший сэром Аланом Олбери, красавцем и волокитой, дерзким рыцарем, задергался, веревка заскрипела, натянулась... Я не поверил глазам... Лопнула!
Мертвец приземлился мягко как кошка, смахнул с дороги Мартина — стражник ударился головой о виселичный столб, хрустнул череп, брызнули желтые мозги. Аншвиц, заступивший было хучу дорогу, лишился алебарды... Удар. Лезвие вошло стражнику под челюсть и вылезло из затылка.
Честная смерть.
Олбери, странно склонив голову на бок и задрав подбородок, кошачьим шагом двинулся ко мне...
— Генри, — прошипел он. Голова, запрокинутая назад, мягко качнулась. У него сломана шея, догадался я.
— Почему ты разговариваешь? — спросил я, вытягивая меч. Серое лезвие с тихим скрежетом выскользнуло из ножен. — Хучи не могут...
— Теперь могут, Генри. Пришло время лордов-мертвецов. ПРИШЛО ВРЕМЯ.
А-а-а!
Я проснулся в холодном поту. Свеча почти догорела, аромат горелого воска лезет в нос...
Шлеп.
— Кто здесь?
Шлеп, шлеп, шлеп.
Из темноты вышел Подрик, мой оруженосец.
— Подрик, ты... Что с тобой?
Голова оруженосца при очередном шаге мотнулась, и я увидел, что горло Подрика перерезано, а рот скалится в улыбке хуча...
Джон Оквист, моя правая рука, выбрал другого Короля мертвых.
1
В углу зашевелилось, брякнул металл, на свет выполз домашний нетопырь Малиганов. Серый, словно присыпанный пылью, сгорбленный от старости, уже совсем не похожий на человека. Пахло от него сыром. За нетопырем волочилась по полу толстая ржавая цепь.
— Привет, Жан. — сказала Лота.
Глаза Жана — желтые и выпуклые, как костяные шарики. Говорить нетопырь разучился, но все еще понимал слова... или делал вид, что понимает. Вампиры боятся старости даже больше людей. Лота закатала рукав. «Элжерону пора сменить привратника.» Жан мгновение стоял неподвижно, потом уткнулся носом ей в ладонь и с шумом втянул воздух. Лота едва сдержалась, чтобы не отпрянуть. Прикосновение мертвой плоти было влажным и — неприятно-ласкающим.
Старый нетопырь.
— Кэ-олик, — сказал вдруг Жан. Поднял взгляд на девушку. — Кэ-олик. Е-а.
Лота вздрогнула. Не то, чтобы она боялась — Жан на то и поставлен, чтобы определить, кто пришел. Древнюю Кровь вампиры распознают безошибочно, их даже используют в качестве ищеек...
Жан впервые за много лет нарушил молчание... что случилось?
Нетопырь приставил указательные пальцы к голове, словно ребенок, изображающий «бычок, бычок бодается». Пару раз подпрыгнул. Старательно зашевелил носом.
— Кэ-олик. Е-а. Кэ-олик. Да-ай.
Лота вдруг поняла. Камень-сердце! Кролик. Еда. Вот оно что...
— Жан? — Лота выпрямилась, огляделась. — Кто научил тебя этому?
— Я.
Голос, казалось, шел со всех сторон. Лота поежилась. Весело начинается визит к дяде. Её рука спустилась к поясу и легла на рукоять небольшого пистолета. Если не обладаешь Талантом, дающим силу или неуязвимость, лучше положиться на старый добрый порох.
— Кто здесь? — сказала Лота. Светильник, висящий над головой, настроения не улучшал. Лучшей мишени и не придумаешь. Лота и нетопырь в круге света, остальное пространство тонет в темноте. Неужели Элжерон устроил ей ловушку? Но — смысл?
Или это Древоточец со своими шуточками?
— Я спрашиваю: кто здесь?
— Я, — повторил голос после короткой паузы.
Проклятое эхо. Старый подземный ход, ведущий в резиденцию Малиганов — отличное место для розыгрышей. Камень-сердце! Сам Хаос не разберет, кто говорит и откуда. И как в такую задницу, простите за грубость, стрелять?
Жан заскулил.
Лота краем глаза посмотрела на старого нетопыря. Потом развернулась, выхватывая пистолет...
Жан сделал стойку.
Лота нацелилась поверх его головы. В пустоту. Значит, ты там, голос? Попробуй теперь пошути... c серебряной-то пулей...
Серебро убьет человека, остановит оборотня. Две трети Малиганов тоже остановит — пусть ненадолго… на несколько мгновений... но это лучше, чем ничего.
Дело за малым — попасть.
Там, решила Лота.
— Левее, — сказал голос с непонятной интонацией. Лота сжала зубы. Ты не Ришье, подумала она, тебе всегда хватало выдержки. Лота выдохнула... задержала дыхание...
— Не надо стрелять, — сказал голос. — Здесь, знаете ли, отвратительное эхо... Посмотрите налево.
Лота посмотрела.
Незнакомец встал на границе светового круга. Высокий черный силуэт. Видна лишь половина лица.
Очень красивого лица, подумала Лота невольно. Прямо таки скульптура работы хорошего мастера. Новая игрушка Сушеного Гэвина? Не одних же уродов ему лепить. Неплохо бы и разбавить.
Голем? Жаль.
— Миледи, — незнакомец поклонился. Невероятно изящно для голема. — Лота Хантер, урожденная Малиган, если не ошибаюсь?
Выговор был странный, с едва заметной неправильностью.
— Кто вы?
— Новый дворецкий лорда Элжерона. — он вновь поклонился. Нет, не голем. Вампир. — Мое имя Яким. С вашего позволения — Яким Красавчик.
Еще бы... с такой-то внешностью. Лота опустила пистолет.
— Ничего не скажешь, скромно!
— Не торопитесь с выводами, миледи, — сказал незнакомец. Лоте вновь почудилась в его голосе насмешка. Она вскинула голову. — Вы еще не видели меня целиком...
— А что, по частям ты симпатичнее?