Ивар не мог ехать верхом, поэтому его несли на щите. Его сопровождали сын Ивар и еще около тридцати уцелевших воинов. Некоторые из них были ранены так же тяжело, как их вождь. Но когда Ивар понял, что должен встретиться с человеком, который самовольно захватил трон Нортумбрии, он настоял на том, чтобы идти самому. И он встал и пошел.
Представляю, с каким трудом это ему далось, потому что боль его, должно быть, была невыносима, но Ивар все-таки заставил себя идти: он шел, хромая, и через каждые несколько шагов опирался на копье, словно на костыль. Я видел, насколько плохо было этому человеку, но он был слишком горд и не мог позволить, чтобы его несли в присутствии Гутреда.
Словом, Ивар, хоть и с большим трудом, но все-таки подошел к нам. Делая очередной шаг, он вздрагивал от боли, но при этом был полон гнева и не собирался сдаваться.
Я никогда не встречался с этим человеком раньше, потому что его воспитывали в Ирландии, но он выглядел в точности как его покойный отец, Ивар Бескостный. То же смахивающее на череп лицо с запавшими глазами, те же желтые волосы, стянутые в хвост, та же угрюмая злоба. Да, в нем чувствовалась сила.
Гутред ждал у входа в монастырь, и его личная стража построилась двумя шеренгами, между которыми Ивару пришлось пройти.
Слева и справа от Гутреда стояли его главные помощники: я, аббат Эадред, отец Хротверд и остальные церковники.
Не дойдя до Гутреда нескольких шагов, Ивар остановился, оперся на копье и окинул всех нас испепеляющим взглядом. Он сперва принял меня за короля, потому что мои кольчуга и шлем были гораздо лучше, чем у Гутреда.
— Это ты тот самый мальчишка, который называет себя королем? — вопросил он.
— Я тот самый мальчишка, который убил Уббу Лотброксона, — ответил я.
Убба был родным дядей Ивара, поэтому лицо его невольно перекосилось, и я увидел в его глазах странный зеленый блеск. То были глаза настоящей ядовитой змеи. Ивар, может, и был тяжело ранен, его мощь была сломлена, но в тот миг он хотел одного — убить меня.
— Кто ты такой? — вопросил он.
— Ты прекрасно знаешь, кто я, — пренебрежительно ответил я.
Высокомерие — это все для молодого воина.
Гутред сжал мою руку, словно веля мне замолчать, потом шагнул вперед.
— Господин Ивар, — сказал он, — мне жаль видеть, что ты ранен.
Ивар презрительно ухмыльнулся, услышав это.
— Тебе полагалось бы радоваться и сожалеть лишь о том, что я не мертв. Так, значит, ты Гутред?
— Я скорблю, что ты ранен, мой господин, — ответил Гутред, — и скорблю о людях, которых ты потерял. Но я возликовал, узнав, что ты убил столько врагов. Мы у тебя в долгу.
Он сделал шаг назад и посмотрел мимо Ивара на нашу армию, что собралась вокруг дороги.
— Мы должны поблагодарить Ивара Иварсона! — воскликнул Гутред. — Он уничтожил угрозу, что подстерегала нас к северу! Король Аэд похромал домой, зализывать раны, оплакивать павших и утешать вдов Шотландии!
На самом деле, конечно, это Ивар сейчас хромал, а Аэд был победителем, но слова Гутреда вызвали приветственные крики, и это удивило Ивара. Он, должно быть, ожидал, что Гутред его убьет, и это было бы вполне логично. Однако вместо этого с Иваром обращались с почетом.
— Лучше убей этого ублюдка, — пробормотал я Гутреду.
Тот удивленно взглянул на меня, как будто такая мысль никогда не приходила ему в голову.
— Зачем? — тихо спросил он.
— Просто убей его, и побыстрее, — настаивал я. — А заодно и этого крысеныша, его сына.
— Ты одержим убийствами, — ответил Гутред так, словно это его развлекало.
Тут я увидел, что Ивар наблюдает за нами. Должно быть, он догадывался, что я говорю.
— Воистину — добро пожаловать, господин Ивар! — Гутред отвернулся от меня и улыбнулся Ивару. — Нортумбрии нужны великие воины, — продолжал он, — а тебе, мой господин, обязательно нужно хорошенько отдохнуть.
Я заметил в змеиных глазах Ивара удивление. Нетрудно было догадаться, о чем он думает: «Ох и глупец же этот Гутред». Но именно в тот момент я понял, что Гутреда ждет золотая судьба. Wyrd bið ful aræd.
Когда я спас его от Свена и Гутред заявил, что он король, я воспринял это как шутку. Когда он стал королем Кайр Лигвалида, я все еще думал, что да, шутка хороша. И даже в Эофервике я еще сомневался, что мы сможем смеяться над этой шуткой дольше нескольких недель, потому что Ивар был сюзереном Нортумбрии, великим и жестоким. Но теперь Аэд сделал за нас всю работу. Ивар потерял большинство своих людей, он был тяжело ранен, и в Нортумбрии остались только три великих владыки. Эльфрик, цепляющийся за украденные у меня земли в Беббанбурге, Кьяртан, черный паук в своей крепости у реки, и король Гутред, властитель Севера и единственный датчанин в Британии, возглавляющий как датчан, так и добровольно идущих за ним саксов.
Мы остались в Онхрипуме. Вообще-то раньше это не входило в наши планы, но Гутред настоял на том, чтобы мы подождали, пока Ивар не оправится от ран. Монахи усиленно лечили его, и Гутред навещал раненого ярла, принося ему еду и эль. Большинство выживших людей Ивара тоже были ранены, и Хильда промывала им раны и приносила чистую ткань для перевязок.
— Им нужна еда, — сказала она мне.
Но еды у нас осталось мало, и каждый день мне приходилось отправлять отряды фуражиров искать зерно или скот все дальше и дальше. Я убеждал Гутреда поскорее двинуться в путь, чтобы добраться до мест, где будет больше припасов, но он был просто очарован Иваром.
— Этот человек мне нравится! — говорил мне Гутред. — И мы не можем его здесь оставить!
— А почему бы нам не похоронить его здесь? — предложил я.
— Он же наш союзник! — возмутился Гутред.
Похоже, он и впрямь так считал. Ивар осыпал его похвалами, а Гутред верил каждому слову этого предателя.
Поскольку монахи хорошо делали свою работу, Ивар быстро поправлялся. Я надеялся, что он умрет от ран, но через три дня он уже ездил верхом. Он все еще испытывал боль, это было ясно. Должно быть, ужасную боль, но он заставлял себя ходить и взбираться на лошадь, точно так же как заставил себя присягнуть на верность Гутреду.
По правде говоря, у него не было особого выбора. У Ивара теперь осталось меньше сотни человек, многие из которых были ранены, и он больше не был великим владыкой, поэтому он и его сын были вынуждены опуститься на колени перед Гутредом и поклясться в верности королю. Сын Ивара, шестнадцатилетний парнишка, был похож на отца и деда — такой же тощий и коварный. Лично я не доверял им обоим, но Гутред меня не слушал.
— Король должен быть великодушным, — сказал он.
И он искренне верил, что, проявив к Ивару милосердие, навеки привяжет к себе этого человека.
— Так поступил бы Альфред, — объяснил мне король.