— Ничего, любимая рука где поколотит, там и погладит, до свадьбы все заживет.
— До твоей или моей? — усмехнулась я.
— До нашей, — широко улыбнулся он.
Разговор по душам вышел до того душевным, что на работу утром я идти не могла, а потом еще пару дней отлеживалась. Ник принес мне больничный и, радостно скаля зубы, приготовил мне бульон, кормил с ложки и изводил болтовней о своем добром сердце.
— Как ты мне надоел, — не выдержала я.
— И это твоя благодарность за мою заботу? — ахнул он.
— Знаешь, дорогой, примерно дважды в неделю, глядя на тебя, я говорю себе: «Душенька, сделай себе подарок, пусти этому гаденышу пулю в лоб». Когда-нибудь твоя гнусная рожа меня доконает.
— У меня к тебе примерно те же возвышенные чувства, — радостно закивал Ник.
Прошла неделя с нашей последней встречи, а Павел все не звонил. Сначала я была этому даже рада — синяки заживут, не придется объясняться, откуда они, да и в наших чувствах следовало разобраться, ему-то уж точно. Но чем больше времени проходило, тем тоскливее мне становилось. Я болталась по городу, решив, что раз уж у меня больничный, можно вдоволь валять дурака, и мысли мои неотступно занимал Павел. Казалось, сверну за угол и вдруг увижу его… Или он позвонит и скажет, как тогда: «Жду в кафе напротив твоего дома», но случайной встречи не получалось, а он не звонил. Иногда я видела его так ясно, точно он сидел рядом, я хорошо помнила слова, что он говорил когда-то, его жесты, поворот головы, усмешку… И до боли сжимала зубы, чтобы не завыть, так мне было горько. И страшно. Я думала, что навсегда простилась со своими страхами, но они вернулись вместе с Павлом.
Я привыкла вести себя с мужчинами непринужденно, с легким кокетством, что всегда возбуждает интерес и желание. Мне казалось, что я чрезвычайно опытная особа, я даже иногда льстила себе, говоря, что вижу мужиков насквозь, но сейчас, думая о Павле, я была растеряна и подавлена. И понятия не имела, как себя вести. Мне хотелось прижаться к нему и сказать: «Как же я тебя люблю! Всегда любила и, наверное, буду любить, пока жива!», но я была уверена, что мои слова не произведут впечатления. Возможно, он даже посмеется, потому что его любовь ко мне если и была когда-то, то прошла, и он не сможет взять в толк, с чего это моя столь долговечна.
Я была уверена, что вела себя глупо, но как иначе вести себя, не представляла. Когда неделя подошла к концу, а Павел так и не позвонил, я решила разыскать его сама и тут же разозлилась на себя, что не сделала этого раньше. Какого черта надо было мучиться, когда все так просто: достала телефон и набрала номер.
Павел ответил сразу, как будто ждал звонка.
— Привет, котик, — сказал он, и я поняла, что не все так просто в мире, как мне казалось пять минут назад.
Павел молчал, а мне надо было что-то говорить, раз уж я позвонила. Но я совсем не знала, что говорить, а он и не думал мне помочь, и я как-то совсем по-глупому сказала:
— Мне надо с тобой поговорить.
— О чем? — вроде бы удивился он.
— Обо всем на свете.
— Наверное, это очень захватывающе, но у меня сейчас совсем нет времени.
— А когда оно появится?
— Трудно сказать.
— Должно быть, я взяла неверный тон, — вздохнула я.
— Попробуй еще раз, — хмыкнул он, в голосе звучала откровенная издевка.
Лучше всего было извиниться и дать отбой, но в следующий раз позвонить будет гораздо труднее. «Черт тебя дери, — подстегнула я себя. — Соберись, скажи что-нибудь…» И я вяло промямлила:
— Мне действительно необходимо поговорить с тобой.
— Хорошо, говори, — милостиво предложил он.
— Лучше не по телефону, — попросила я, и мне стало стыдно, так жалко это прозвучало.
«Почему мы так безоружны перед теми, кого любим?» — мысленно взвыла я. Но мой вопрос был риторическим, и получить на него ответ я, конечно, не надеялась, зато почувствовала, что Павел усмехнулся.
— Играешь в тайны? Ладно, приезжай ко мне. — Он назвал адрес, а мне пришлось переспрашивать, потому что в тот момент самые простые слова доходили до меня с трудом.
Какое-то время я продолжала сидеть, с отвращением глядя на свои потные руки.
— Да-а… — протянула я с печалью. — От любви меня ломает покруче, чем от гнева моего дорогого друга. Надо с этим что-то делать, — покачала я головой.
А что с этим вообще можно сделать? Никуда не ехать, остаться дома? Или идти к Виссариону? Но все равно ведь поеду, не сегодня, так завтра, завтра будет только хуже. Я встала, подхватила ключи от машины, и тут взгляд опять натолкнулся на мое отражение в зеркале. Господи, что на мне надето? А прическа? В общем, я бросилась в ванную. Все валилось из рук, фен падал, пуговицы отрывались, туфли по неведомой причине на ноги не лезли. Я хотела зареветь, но и с этим ничего не вышло.
В конце концов я выбралась из дома с ощущением полнейшей пустоты внутри. В таком состоянии люди спать ложатся, если не желают вскрыть себе вены, а я на любовное свидание… Впрочем, у Павла на этот счет свои соображения, так что неплохо бы все-таки по дороге придумать приличный предлог для своего визита.
Дом, где жил Павел, я нашла с трудом. Глухой переулок в рабочем районе, старое пятиэтажное здание из красного кирпича, двор как колодец. Я вошла в подъезд и начала подниматься по лестнице. Нужная квартира оказалась на третьем этаже. Я глубоко вздохнула и позвонила. Дверь открыли, и я увидела девушку лет двадцати, очень красивую, со смуглым курносым личиком и озорными глазами. Она была в пушистом халатике и с полотенцем на голове. Девушка удивленно взглянула, а потом спросила:
— Вам кого?
А я молчала, точно язык проглотила. С языком был полный порядок, но произнести хоть слово сил не хватало. Я была не просто растеряна. Уместнее употребить слово «раздавлена». Несмотря на слова Ника о том, что Павел живет у какой-то шлюхи, наличие в его жизни женщины явилось для меня полной неожиданностью. Признаться, я плохо представляла себе, как живет Павел, все думала о нем, думала.., но думала о нем и о себе, а у него оказалась своя особая жизнь, и эта красивая девушка тоже.