— Я же сказал, что ее не убивал.
— И я вам поверил.
— Правда?
Фармер кивнул.
— Я сталкивался с убийцами, господин Ховард, и вы — совсем другой породы. Ловкий вор, возможно. Но не хладнокровный киллер.
— Я польщен.
Я указал на каменные ступени, ведущие к Трокадеро, и мы с Фармером начали подниматься по ним. Какое-то время мы молчали, и я попытался навести в мыслях некое подобие порядка. Но не знал, что сказать и как. Документы, спрятанные между холстом и картоном, не составляли для Фармера тайны. Я в этом не сомневался, но упомянуть о них не мог, потому что тем самым признался бы во лжи: я уже успел сказать, что картина ничего особенного не представляет. Эти документы наверняка вели к чему-то серьезному. Такие личности, как Натан Фармер, не бултыхались на мелководье преступного мира, где пребывал я. Нет, он обитал в тех глубинах, о которых я не решался и подумать. Не акула — нет. Скорее, осьминог, терпеливо ожидающий, пока кто-нибудь окажется в пределах досягаемости его вытянутых щупалец.
Неужели это Фармер оставил послание на моем компьютере? Он находился в моей квартире, когда убивали Катрину? Какую реакцию вызовет мой вопрос о послании, оставленном в ноутбуке?
— Как мне вас найти? — спросил я, когда мы поднялись на верхнюю ступеньку.
Фармер сунул руку в карман и достал визитку. Плотная бумага цвета слоновой кости, золотое тиснение. Все высшего качества.
«Натан Фармер. Конфиденциальные услуги», — прочитал я. И телефон.
— Звоните в любое время. Вас обязательно свяжут со мной.
— Я посмотрю, что удастся сделать.
— Пожалуйста! — Он протянул руку. — Меня ждет автомобиль. — Он указал за мое плечо на припаркованный «Ягуар», серо-стальной, цвета неба; за рулем лимузина сидел шофер.
Я наморщил лоб.
— Но как вы…
Он улыбнулся, махнул рукой.
— Два дня, господин Ховард.
И пошел к машине, оставив меня таращиться на визитку. Я надавил подушечкой указательного пальца на острый край визитки, поднял голову, поспешил за ним.
— Последний вопрос. — Я схватил Фармера за бицепс, что ему определенно не понравилось. — Вы — настоящий? Уж простите за этот вопрос, но я не так давно встретил одного парня, такого же, как вы. На деле он оказался мошенником.
— Ах, да… действительно. Я прочитал вашу книгу, знаете ли. Любопытные приключения. — Он стряхнул с руки воображаемые пылинки, поправил галстук. — Но, боюсь, на этот раз вы попали совсем в другую историю, господин Ховард. И я, как вы изволили выразиться, очень даже настоящий.
На этот раз, когда он повернулся, чтобы уйти, я мешать ему не стал. Водитель в униформе вышел из «Ягуара», открыл заднюю дверцу. Я наблюдал, как Фармер залезает в просторный, обитый кожей салон, удобно усаживается. Водитель захлопнул дверцу. Автомобиль уехал. Фармер не оглянулся.
К Триумфальной арке я шел, как в тумане, на шум «Рено» и «Ситроенов», огибающих ее в двенадцать рядов. Я обдумывал случившееся. На Марсово поле я ехал, чтобы получить хоть какие-то ответы, но достались мне только новые вопросы. Кого представлял Натан Фармер? Какие люди желали завладеть документами, спрятанными в картине? Откуда у него возможности так легко манипулировать полицией?
Ничего этого я знать не мог, и во мне начала подниматься волна раздражения. Наверное, я мог проигнорировать его угрозы, но не считал такой подход разумным. Я не хотел оставлять Пьера в беде, и не только потому, что нас связывали общие дела. Мне казалось, что я у него в долгу, я видел в нем друга, пусть и не мог объяснить, почему, и надеялся, что и он питает ко мне такие же чувства. Со слов Натана Фармера я понял, что пока Пьер ничего полиции не рассказал, хотя полной уверенности в этом у меня не было.
Еще больше меня тревожило расследование убийства Катрины Ам, которое, в чем я нисколько не сомневался, набирало ход. Картина имела к этому убийству самое непосредственное отношение, и даже без угроз Фармера мне было чего опасаться. Французская полиция обладала многими достоинствами, но вот глубины и широты мышления у нее я пока как-то не заметил. Поэтому убийцу они, само собой, увидели бы в хозяине квартиры, где нашли тело, тем более что он не давал о себе знать.
Уставший, несчастный, я спустился в сырой и темный пешеходный тоннель, который вывел меня к началу Елисейских полей. Посмотрел на часы. До встречи с Викторией оставался почти час. Я решил прогуляться по широкому бульвару в надежде, что прогулка позволит немного расслабиться, и в голове, как уже случалось раньше, возникнет дельная мысль.
Кто знал — вдруг возникнет? Я никого и ничего не замечал, лишь на мгновение вернулся в окружающий мир, когда на площади Согласия чуть не ступил с бордюрного камня на мостовую прямо под колеса огромного туристического автобуса. Водитель нажал на клаксон, заставив меня отпрыгнуть назад и какое-то время стоять, моргая и приходя в себя. Подняв руку ко лбу, я обнаружил, что меня прошиб пот.
Совсем рядом находились сады Тюильри — одно из моих любимых мест в Париже, но сегодня идти туда не было ни сил, ни желания. Вместо этого я дотащился до ближайшей станции метро, проехал две остановки и вышел на «Пале-Рояль». Детишки бегали среди столбиков, которые врыли в землю у дворца; я проследовал мимо них в тихий парк, который находился чуть дальше. Дошел до фонтана посреди парка, плюхнулся на зеленую металлическую скамью, поставленную в тени аккуратных лип, обхватил себя руками, закрыл глаза и заснул.
Что-то мокрое, медленно двигаясь, пощекотало мне ухо. Что-то упало на щеку, мочку уха, нос. Я открыл глаза, и капля дождя упала на глазное яблоко. Я моргнул, сощурился и обнаружил себя лежащим на боку. Передо мной был ряд лип, круглый бассейн под фонтаном, поверхность воды, взбиваемая дождем. Застонав, я сел, смахнул воду с лица.
— Ты храпел, — произнес голос, и я сразу его узнал.
Повернул голову налево и увидел Викторию, которая сидела на зеленом металлическом стуле, положив ноги на край скамьи, где я спал. Она была в сером свитере с капюшоном и желтовато-коричневых слаксах. Между колен стояла черная пластиковая папка для картин, размером примерно метр на метр. Я посмотрел на серое небо, на летящие в лицо мириады капель дождя.
— Который час? — Я пошевелил челюстью, чтобы убедиться, что двигается она нормально.
— Время нашей встречи плюс сорок минут. Я решила, что тебе нужно поспать. Чувствуешь себя лучше?
Я тряхнул головой.
— Хуже, чем когда-либо. — Сжал руками виски. — Еще больше хочется спать.
— То есть ты не хочешь знать, что в папке?
— Что в папке? — спросил я, тупо уставившись в землю.
— Не знаю. Еще не заглядывала в нее.
Я поднял голову.
— Ты серьезно?