– Я приехал, чтобы найти одного великого художника, – сказал я.
Он пожал плечами и отпил глоток вина.
– Когда-то я и сам был великим художником, – сказал он, – но давно. Теперь я только пью.
Рассмеявшись, я подозвал служанку и приказал принести ему новый стакан вина. Он кивнул в знак благодарности.
– Я ищу человека по имени Боттичелли, если я правильно расслышал, когда мне его называли.
Теперь засмеялся он.
– Вы ищете величайшего художника Флоренции. Найти его несложно. Он всегда занят и не обращает внимания на зевак, что слоняются по мастерской. Наверное, он и сейчас работает.
– А где мастерская? – спросил я.
– Он живет на Виа Нуова, прямо перед Виа Паолино.
– Но скажите... – Я замялся. – Что он за человек? Как по-вашему?
Он снова пожал плечами.
– Не плохой и не хороший, хотя чувство юмора у него есть. Не из тех, кого, раз встретив, не забудешь. Вот его картины – другое дело. Сами увидите, когда познакомитесь. Но нанять его не получится. У него и так полно заказов.
Я поблагодарил старика, положил на стол деньги на случай, если он захочет еще вина, и выскользнул из таверны.
Задав несколько вопросов, я нашел дорогу к Виа Нуова. Ночной дозорный показал мне дом Боттичелли, махнув рукой в сторону обширного строения – отнюдь не величественного палаццо, как я ожидал, – где художник жил вместе с братом и его семьей.
Я застыл перед заурядным зданием, как перед алтарем. По широким дверям, выходящим прямо на улицу, я определил, что здесь расположена мастерская; ни в одной из комнат не горел свет – ни на первом, ни на втором этаже.
Как же попасть в мастерскую? Как увидеть, над чем работает мастер? Ведь я могу приходить только по ночам. Никогда еще я так не проклинал ночную тьму.
Золото – вот мой помощник! Золото и дар Очарования. Хотя я не знал, хватит ли у меня дерзости околдовать Боттичелли.
Неожиданно, не в силах сдержаться, я забарабанил кулаками по двери.
Естественно, никто не ответил, и я принялся стучать снова.
Наконец в окне наверху зажегся свет и послышались шаги.
Чей-то голос поинтересовался, кто я и что мне нужно.
Что я мог ответить? Солгать своему божеству? Но в дом нужно было попасть любой ценой.
– Мариус Римский, – ответил я, с ходу придумав имя. – Я привез кошель золота для Боттичелли. В Риме я повидал его картины и пребываю в совершенном восхищении. Мне нужно передать ему кошель из рук в руки...
Наступила пауза. Люди за дверью переговаривались между собой. Обсуждали, кто я такой и зачем нагородил столько лжи.
Один убеждал, что открывать не следует. Второй отвечал, что ничего не случится, если немного приоткрыть дверь. Именно он, похоже, отодвинул засов и выглянул за порог. Первый держал лампу сзади, так что лицо открывшего оставалось в тени.
– Я Сандро, – прямо сказал он. – Сандро Боттичелли. С чего бы вам привозить мне кошель золота?
Поначалу я просто онемел. Но у меня хватило ума достать золото. Я протянул хозяину кошель и молча наблюдал, как он высыпал на ладонь золотые флорины.
– Что вам нужно? – Его речь оказалась столь же обыденной, сколь и манеры. Он был довольно высок. Светло-коричневые волосы уже тронула седина, хотя до старости ему оставалось еще долго. Большие глаза выражали сочувствие. Он смотрел на меня без тени раздражения или подозрения, готовый возвратить деньги. Наверное, ему не было еще и сорока.
Я заговорил и с удивлением обнаружил, что заикаюсь. Подумать только! Такое случилось со мною впервые в жизни! Наконец я все-таки сумел объяснить цель своего неурочного визита:
– Позвольте мне посетить мастерскую. Позвольте взглянуть на картины. Больше я ничего не хочу.
– Можете прийти днем. – Художник пожал плечами. – Мастерская всегда открыта. Или сходите в церкви, где я работал. Мои картины висят по всей Флоренции. За это не нужно платить.
Что за божественный, честный голос. В нем звучали терпение и доброта.
Я глядел на великого гения во все глаза – как прежде на его фрески.
Он ждал ответа.
Пришлось собраться с мыслями.
– У меня есть свои причины, – ответил я. – У меня есть свои пристрастия. Если позволите, я бы посмотрел картины прямо сейчас. Золото оставьте себе.
Он улыбнулся и даже слегка усмехнулся.
– Вы прямо волхв, – сказал он. – Конечно, деньги мне не помешают. Проходите.
Второй раз в моей жизни меня уподобили волхву из Священного Писания, и сравнение мне понравилось.
Я вошел в дом, который при всем желании нельзя было назвать роскошным. Боттичелли взял лампу из рук другого мужчины. Я двинулся следом за ним и, пройдя через боковую дверь, оказался в мастерской. Художник поставил лампу на стол, где лежали кисти, краски и тряпки.
Я не мог отвести от него взгляд. Этот ничем не примечательный с виду человек написал великие картины в Сикстинской капелле.
Сандро, как он называл себя, выкрутил фитиль – и помещение залил яркий свет. Он указал налево, я повернулся и решил, что теряю рассудок.
Стена была затянута огромным холстом, и хотя я настроился увидеть религиозную при всей своей чувственности картину, передо мной возникло нечто совершенно иное. Я окончательно утратил дар речи.
Как я уже отметил, картина была невероятных размеров и изображала нескольких персонажей, но в то время как сюжет римских фресок поставил меня в тупик, тема этого полотна оказалась весьма знакомой.
Здесь не было ни святых, ни ангелов, ни Христа, ни пророков.
Передо мной во всей своей красе блистала обнаженная богиня Венера, ступающая ногами по морской раковине; золотые волосы ее развевал слабый бриз, мечтательный взгляд излучал спокойствие; поодаль располагались верные слуги – бог Зефир, выдувавший ветер, направлявший Венеру на сушу, и нимфа, приветствовавшая ее на берегу, прекрасная, как сама богиня.
Затаив дыхание, я закрыл глаза руками, а потом быстро убрал ладони. Но картина никуда не исчезла.
Сандро Боттичелли издал легкий нетерпеливый вздох. Как, во имя богов, выразить ему свое восхищение? Как найти слова, чтобы объяснить, насколько выдающийся у него дар?
Я услышал его голос, тихий и покорный:
– Если вы собираетесь сказать, что картина безнравственна и возмутительна, знайте, что я слышал это уже тысячи раз. Хотите, я верну вам золото?