"Ты должен убежать отсюда. Должен каким-то образом спуститься со склона. Спрыгнуть вниз и удрать по крышам", – промелькнуло у меня в воспаленном мозгу. То, что это существо, Петрония, вознамерилось меня убить, я не сомневался.
На меня вновь накатила дурнота – жаркая, черная, полная отчаяния. Во мне все еще бродило зелье, которое я не мог побороть.
Прошло какое-то время, и я увидел на фоне голубого неба смутные очертания женщины, услышал, как она тихо и быстро что-то говорила по-итальянски, а потом почувствовал резкий укол в руку. Я разглядел, как она ловко управлялась со шприцем с иглой, и хотел запротестовать, но не смог. В следующий момент она уже брила мне лицо маленькой электробритвой, которая, как шумный зверек, бегала по верхней губе и подбородку.
Женщина разговаривала со своей подругой на итальянском, и, хотя я немного знал этот язык, удалось разобрать лишь, что она жалуется. Наконец она отошла в сторону, и я ее разглядел: молодая, черноволосая, с характерным разрезом глаз – типичная итальянка.
"Почему ты, хотелось бы мне знать? – обратилась она ко мне с сильным акцентом. – Почему не я после стольких лет? Я все служу ей и служу, а она приводит тут кого-то и велит мне подготовить его. Я всего лишь рабыня".
"Помоги мне выбраться отсюда, – попросил я, – и я сделаю тебя богатой".
Девушка расхохоталась.
"Ты даже не хочешь этого, а оно все равно тебе перепадает! – насмешливо сказала она. – И почему? Потому что у нее такая прихоть. – Она говорила без злобы, но упрямо. – Все делает только по прихоти. Приходит. Уходит. Живет то в одном палаццо, то в другом". – Девушка отложила шприц. Я услышал, как звякнул металл. Теперь в руке у нее оказались длинные ножницы, и она отрезала у меня локон волос.
"Что ты мне вколола? – спросил я. – Зачем побрила? Где Петрония?"
Она расхохоталась, ей вторила вторая молодая женщина, подошедшая ко мне с другой стороны. Эта тоже была стройная, модная итальянка с хорошеньким личиком, под стать той, что сейчас меня стригла. Она загородила собою солнце, так что ее тень падала на меня.
"Нам бы следовало тебя убить, – сказала эта новенькая, – чтобы ей ничего не досталось. А мы сказали бы, что ты умер".
Обе громко расхохотались своей шутке.
"Почему вы желаете мне зла?" – спросил я.
"Потому что вместо нас она выбрала тебя! – ответила та, что делала мне укол. Она разозлилась, но голоса не повысила. – Дазнаешь ли ты, сколько мы ждали? Она водит нас за нос с самого нашего детства. И вечно у нее находятся отговорки – разве что, когда разозлится, ей не нужны никакие отговорки и, Боже упаси, тогда попасться ей на глаза!" – Она принялась расчесывать мои волосы. – Ну, насколько я вижу, ты готов".
"Не бойся, – сказала вторая. Она возвышалась надо мной со сложенными на груди руками. Холодное выражение лица. Красивые губы скривились в презрительной усмешке. – Мы тебе не причиним зла. Она бы все равно узнала. И тогда уж точно поубивала бы нас".
"Вы говорите о Петронии?"
"Ты ничего не знаешь, – сказала та, что расчесывала мне волосы. – Она просто играет с тобой, а потом все равно убьет, как всех остальных".
Я чувствовал, как по жилам разливается лекарство, или мне это только казалось? Я мучился от жары, от дурных предчувствий, пребывая ни в забытьи, ни в сознании.
"Даже не пытайся подняться", – сказала женщина с расческой, но я попытался и оттолкнул ее от себя.
Она упала, пробормотав что-то по-итальянски. Кажется, она выругалась.
"Надеюсь, она будет тебя пытать!" – сказала итальянка.
Я лежал на спине и представлял, как подползу к балюстраде. Мне сразу следовало бы спрыгнуть вниз, пусть даже здесь и было высоко. Я глупо поступил, что не попытался этого сделать. Веки мои закрылись. До меня все еще доносились их голоса, вульгарный жестокий смех. Я возненавидел обеих.
"Послушайте, – сказал я. – Помогите мне добраться до перил, я сам перемахну через них. Позже скажете, что я спрыгнул. Скорее всего, я умру, и вы тогда порадуетесь, что освободились от меня, совсем, как... совсем как..." – Я не мог заставить язык повернуться. Я даже не был уверен, удалось ли мне произнести то, что, как мне казалось, произнес.
Я медленно терял сознание и уже не видел ничего вокруг.
Кровать начала куда-то перемещаться, и вначале я подумал, что это мне кажется из-за головокружения, но потом я услышал скрип колесиков. Наступила блаженная прохлада, с меня начали срывать одежду, а потом погрузили мое тело в теплую воду.
Какое блаженство, подумал я. Меня купали, смывая пот и жар, но я больше не слышал голосов молодых женщин.
"Послушай меня", – произнес чей-то голос прямо у меня над ухом.
Я попытался открыть глаза. В первую секунду увидел потолок, украшенный живописью – огромное синее небо с летающими по нему богами и богинями: Вакх на колеснице в окружении сатиров, несущих венки и побеги зеленого плюща, а за ними шествуют менады, вечные спутницы этого бога, в разорванных одеждах, со спутанными волосами.
Потом я разглядел юношу, который меня купал. Это был один из тех необычайно красивых молодых итальянцев, у которых густая вьющаяся черная шевелюра, мускулистые руки и широкая грудь.
"Я с тобой говорю, – сказал он с сильным акцентом. – Ты меня понимаешь?"
"Вода очень приятная", – попытался сказать я, но не уверен, что мне это удалось.
"Ты меня понимаешь?" – повторил он свой вопрос.
Я попытался кивнуть, но голова упиралась в край ванны, поэтому сказал: "да".
"Она подвергнет тебя испытаниям, – сказал он, продолжая свое дело. Он зачерпывал воду ладонями и выливал на меня. – Если не пройдешь проверку, она тебя убьет. Так происходит всегда с теми, кто не оправдывает ее ожиданий. Ты ничего не добьешься, если начнешь ей сопротивляться. Запомни мои слова".
"Помоги мне убраться отсюда", – сказал я.
"Не могу".
"Я тебя награжу, – стараясь говорить как можно четче, произнес я. – У меня много денег. Ты веришь?"
Он выпучил глаза и покачал головой.