— Да, его матери удалось кое-что вывезти еще до начала полного разграбления имения. Поразительная женщина, скажу я вам, и судьба к ней благоволила, она счастливо избежала репрессий, практически неминуемых при ее происхождении. Сыну в этом смысле повезло меньше, но, в общем, и для него все закончилось более-менее благополучно. Они долгое время жили в Казахстане, куда его выслали после войны, мать уехала к нему, а после ее смерти он вернулся в наш город. Жил в районном центре, в сорока километрах от Шахова, потом, когда он был уже в преклонном возрасте, его забрала к себе дочь. В последние годы жизни он чувствовал себя очень плохо, из дома практически не выходил.
— Вы хотите сказать, что Платонов умер? — спросила я, теряясь в догадках.
— Да. Год назад или чуть больше. Он был очень плох и ушел как-то незаметно. Даже некролога в газете не было, хотя человек, безусловно, заслужил его. У нас такое часто случается, вздохнула она. — Я сама узнала совершенно случайно. Поехала к мужу на могилу перед Пасхой убраться, там рядом похоронена супруга Платонова, Анна Леонидовна. Так вот, Николая Ивановича к ней положили. Я и увидела. Честно говоря, о нем, о его жизни стоило снять фильм, я даже звонила с этой целью на наше телевидение, но они не откликнулись.
Я сидела, хлопая глазами. Платонов еще вчера был жив, следовательно, мы говорим о разных людях.
— Я с ним виделась на днях, — сказала я. — То есть я хочу сказать… вы не помните его домашний адрес?
— Нет. Знаю, что дочь живет за границей. Она хотела забрать отца к себе, но он не поехал. Мы обращались к ней по поводу библиотеки, но никакого ответа не получили.
Рассказ Веры Аркадьевны вовсе меня не успокоил, напротив, вызвал тревогу.
— У вас случайно нет его фотографии?
— Нет. Знаю, что у Николая Ивановича была отличительная особенность, — улыбнулась она. — Он всегда носил шляпу, не снимая ее ни при каких обстоятельствах, даже в помещении, за что еще в молодости получил прозвище Ковбой. Злые языки утверждали, что он просто очень рано облысел и стеснялся этого.
Я сидела в оцепенении, не в силах справиться с охватившей меня растерянностью. Теперь сомневаться, что мы говорим о разных людях, не приходилось. Значит, Вера Аркадьевна все-таки ошиблась и видела могилу однофамильца. Но такое объяснение меня не устраивало.
— Вы не могли бы объяснить, как найти могилу Николая Ивановича? — точно во сне спросила я.
Вера Аркадьевна подробнейшим образом объяснила и даже начертила схему.
— Может, с вами разговаривал какой-нибудь родственник? Хотел, чтобы интерес к имению возродился? — предположила Вера Аркадьевна напоследок, я согласно кивнула, ни на мгновение в это не поверив.
Михаил во время нашего разговора молчал и усиленно налегал на печенье домашнего приготовления.
— Едем на кладбище, — огорошила его я, когда мы вышли из подъезда. Он вроде бы икнул от неожиданности и спросил:
— Зачем?
— Хочу убедиться…
— Может, проще заскочить к старикану? Ездить в такое время на кладбище весьма неразумно.
— Хорошо, поедем к нему, — согласилась я. Меня просто переполняла жажда деятельности, хотелось наконец разобраться в этой истории.
Мы поехали на Марксистскую. Жалюзи на окнах были опущены, дом выглядел необитаемым. Впрочем, не один этот, все дома на улице больше напоминали крепости, владельцы которых не стремятся к общению с внешним миром.
Я долго звонила, стоя возле калитки, но домофон безмолвствовал. Беспокойство мое лишь усилилось. Пока я пыталась дозвониться до Платонова, Михаил выбрался из машины, прогулялся и даже завязал беседу с проезжавшим мимо владельцем иномарки. Когда мое терпение иссякло и я присоединилась к ним, тот как раз рассказывал:
— Хозяйка вроде бы за границей, хотя точно не скажу. Дом, может, и сдают, я пару раз свет в окнах видел.
— С хозяйкой вы знакомы? — вмешалась я.
— Нет.
— Может, видели здесь старика на инвалидной коляске?
— А что тут увидишь? — кивнув на забор, спросил мужчина. Я вынуждена была с ним согласиться. Он поехал дальше, а Михаил с улыбкой спросил:
— Не открывают?
— Нет. Поехали на кладбище, — решилась я. Михаил пожал плечами, но устроился за рулем.
* * *
Когда мы подъехали к кладбищу, начало темнеть. Разумеется, в такую пору искать могилу было глупостью, но доводов разума я не слушала. На счастье, в машине нашелся фонарик.
Ворота были закрыты, и калитка заперта на здоровенный замок, но, насколько я помнила, кладбище с одной стороны не было огорожено, оно постепенно наступало на самый лес, и надобности в ограде там не возникло. Мы поехали по песчаной дороге, по страшным колдобинам, впрочем, джип легко преодолел их. Впереди показались первые холмики в обрамлении венков, машину пришлось оставить.
Хотя Вера Аркадьевна и начертила подробный план, для начала необходимо было сориентироваться, поэтому мы направились к центральной аллее. На то, чтобы выйти на нее, ушло довольно много времени. Здесь горел фонарь, но в его свете стало даже хуже, древний ужас все больше и больше охватывал меня. Первобытный страх и вера в то, что существует нечто злое и необъяснимое и ночью оно обретает власть.
Михаил взял меня за руку, легонько сжал.
— Рассказы о покойниках, которые бродят ночами, выдумка ваших беллетристов, — хихикнул он. — И не забывай, кто я, так что кончай мандражировать.
— Ужасно хочется тебя придушить или хотя бы щелкнуть по носу.
Я взглянула на схему и уверенно свернула направо. Очень скоро впереди показался крест из белого мрамора, от него опять надо взять вправо. Луч фонаря выхватывал из темноты даты, фамилии, иногда лица, а я подумала, как по-дурацки мы, должно быть, выглядим со стороны: двое людей бродят ночью с фонариком по кладбищу.
— По-моему, это то, что мы ищем, — сказал Михаил.
Луч фонаря скользнул по надписи: «Платонов Николай Иванович». Буквы складывались в слова, я прочитала их вслух, надеясь… на что я надеялась? Выше фамилии фотография: белый пиджак, белая шляпа, очки, борода и усы… Я вцепилась в металлическое ограждение соседней могилы, потому что мне стало трудно дышать. Все это действительно происходит со мной. Я вижу могилу человека, похороненного год назад, а между тем я вчера разговаривала с ним, видела его и даже пила с ним чай.
— Этого не может быть, — жалко вымолвила я и перевела взгляд на Михаила.