Ренделл кивнул, продолжая слушать молча.
— Я прилег на кровать и закрыл глаза, — продолжал доктор Найт еще более эмоционально. — Я весь был поглощен любовью к Христу, моей бьющей через край верой в Него, своим желанием быть для Него полезным. Должно быть, я заснул. И во сне, а, может быть, проснувшись среди ночи, я видел Иисуса, касался края его одежд, слышал, как он говорил со мной — со мной — теми словами, которые записал его брат Иаков. Я молил Его простить мне мои совершенные и еще не совершенные грехи, и я обещал посвятить Ему всю свою жизнь. Он же, в свою очередь, благословил меня и пообещал, что теперь со мною все будет в порядке. Вы думаете, что этот эпизод, этот сон или видение в момент пробуждения представляют меня безумцем, лунатиком? Я бы и сам мог подумать так, если бы не то, что случилось потом.
Перевозбудившись, доктор Найт погрузился в какие-то свои внутренние воспоминания и уже не мог говорить. Ренделл попытался вывести его из этого состояния.
— Что же произошло потом, Флориан? — мягко спросил он.
Доктор Найт заморгал.
— Невероятное… — сказал он. — Я проснулся рано утром, солнце струило свои лучи через окно, что над вашей головой. Я был весь мокрый от испарины. Я чувствовал себя очищенным от всего лишнего. Я чувствовал умиротворенность. Я спокойно лежал, а потом услышал сладкий, приятнейший звук — птичку, чирикающую возле форточки. Птица, я слышал, как птица пела свою песню — я, который не слышал птиц многие годы — я, который почти всю жизнь был глухим — я, который с трудом слышал человека, стоящего прямо передо мною и чуть ли не кричащего мне в ухо — я слышал птичье пение даже без помощи аппарата — я не одеваю его, когда ложусь. Видите, он так и лежит на тумбочке, где я оставил его вчера вечером. Я не надевал его — вы и не заметили — но я слышал каждое ваше слово, сказанное в этой комнате, чисто, ясно, без каких-либо усилий. Сегодня утром я сходил с ума от возбуждения. Услышав птицу, я вскочил с постели и включил свой транзисторный приемник, и тут меня залила волна музыки. Я поспешил к двери, раскрыл ее настежь, а там внизу убирали горничные и о чем-то болтали. Я мог слышать. Я предложил всего себя Христу, а он простил мне и восстановил мой слух. Он исцелил меня. Это чудо. Вы верите мне, Ренделл?
— Я верю вам, Флориан, — сказал глубоко тронутый Ренделл. Он раздумывал, что же делать дальше. Больше ждать было нельзя.
— Когда я более-менее пришел в себя, я позвонил. Я говорил со своим… связником. Я сказал, что готов встретиться с ним. Вместо того, чтобы идти на работу, я встретился с ним в какой-то квартирке на окраине Амстердама. Я заранее предупредил его, что никак не смог достать для него новую Библию. Я сказал ему, что жалею о том, что обещал им, и даже о том, что передавал те малозначащие материалы, которые уже попали к ним в руки. Я потребовал вернуть мне все то, что передал им вчера, ваш меморандум Матфея. Он сообщил, что не может вернуть мне документы, что они уже в других руках. Скорее всего, они уже попали в руки де Фроома, хотя я этого и не знаю наверняка.
— Да, он получил их.
— А потом этот человек — мой связник — начал убеждать меня достать для них Библию. Я заявил ему на это, что сама идея для меня отвратительна. Тогда он сообщил, что наверняка они заплатят мне больше, чем было оговорено заранее. На это я сказал, что подобная торговля меня никак не интересует. В ответ он начал мне угрожать, сказал, что если я не соглашусь сотрудничать с ними, он раскроет все совершенное мною. Я же заявил, что мне на это наплевать, после чего ушел. Я вернулся назад, к себе в номер, и уничтожил все фотокопии страниц Международного Нового Завета, чтобы их содержание уже наверняка не попало к де Фроому, и тут я узнал, что приехали вы. Теперь вам известно, что я испытываю к новой книге, к Иакову, к проекту, и почему я молю вас не выгонять меня. Я должен остаться. Я должен внести свою лепту в доброе дело.
Ренделл слушал его и одновременно размышлял. Вопрос был не в том, каким образом, чудесным или психологическим, слух доктора Найта был восстановлен. В каком-то смысле это и вправду было истинное чудо. Было ли чудо с Лори Кук настоящим или поддельным — теперь это уже не имело такого значения. Чудо доктора Найта было достаточным доказательством силы послания, заключенного в новой Библии. Только вот это чудо, сказал Ренделл себе, он лично никогда не откроет издателям, чтобы позволить эксплуатировать его ради увеличения продаж Международного Нового Завета. И надо будет посоветовать Флориану Найту продолжать носить свой аппарат до тех пор, пока Библия не будет успешно выпущена в свет. Зато доверие к доктору Найту было теперь восстановлено, его откровенность была очевидна. Оставалось одно.
— Флориан, — сказал Ренделл, — если вы желаете оставаться с нами и помогать в нашем добром деле, как вы сами назвали его, вы можете начать с того, что расскажете мне о настоящем информаторе в наших рядах, о том, кто первым подошел к вам, о связнике — приятеле де Фроома.
— Он вовсе не приятель де Фроома, — ответил на это доктор Найт. — Я даже не уверен, знаком ли он с де Фроомом лично. Но он приятель Седрика Пламмера. Это стало ясно с первого же раза, когда он повел меня к Пламмеру. Мы встречались все вместе в ночном клубе “Фантазио”. Мы сидели на лавке, а они курили трубки с гашишем. Похоже, они очень близки. Лично я уверен, что мой связник передавал секретные бумаги Пламмеру, а уже он, в свою очередь, должен был относить их де Фроому.
— Правильно, — подтвердил Ренделл. — А теперь скажите имя этого человека Пламмера, изменника Воскрешения Два? Вы обязаны сказать его мне.
— Наш Иуда? — ответил доктор Найт. — Ганс Богардус, библиотекарь проекта. Именно его следовало бы прижать — если мы не хотим увидать, как нашего Христа распинают вновь, и уже навечно.
* * *
ВНОВЬ ОЧУТИВШИСЬ НА ПЕРВОМ ЭТАЖЕ отеля “Краснапольски”, Стив Ренделл поспешил к себе в кабинет.
В комнатке секретаря Анжела Монти подняла голову от пишущей машинки и вопросительно глянула на него.
— Это был доктор Флориан Найт?
— Нет.
— Я рада. Кто же тогда?
— Не сейчас, Анжела. Мы обсудим это попозже. Соедини-ка меня с доктором Дейчхардтом. Если его до сих пор нет, тогда свяжи меня с Джорджем Уилером.
Ренделл прошел к себе в кабинет. Он вынул из кармана магнитофон, перемотал пленку на несколько минут назад, прослушал, снова перемотал назад, еще раз прослушал, остановил и начал стирать определенную тайную информацию. Удовлетворенный сделанным, он уложил магнитофон в свой портфель и стал ждать, когда Анжела позвонит ему.
В конце концов, когда ожидание ему надоело, он взял портфель и вышел в прихожую к Анжеле, когда та только-только поднимала телефонную трубку.
— Извини, Стив, — сказала она. — Их обоих нет в городе. Секретарь доктора Дейчхардта сообщила мне, что издатели сегодня утром отправились в Германию, в Майнц, чтобы встретиться с господином Хеннигом.
— Она не сказала, когда они возвратятся в Амстердам?
— Я спрашивала. Но она не сказала. Скорее всего, она и сама не знает.