Эрсуль жила в этом районе. Я долго стояла у её дома, думала, потом всё же набрала её номер. Позвонила в дверь. Впервые за много дней. Она не ответила.
Опустевшие улицы начали занимать ариекаи. Авангард самых отчаянных. Хозяева и их тоскующие живые батареи заселяли дома, а вскоре появлялись и медлительные падальщики, которых они раньше убивали как паразитов. Новые жильцы, с тревогой и непониманием глядя на экраны компьютеров, наугад тыкали кнопки и запускали никому не нужные программы, которые убирали комнаты, подсчитывали расходы и доходы, играли в игры, во всех подробностях организовывали быт исчезнувших жильцов. Но никакого Языка ариекаи не находили. Однако отсутствие наркотика не охладило страсть к нему: перелома не произошло; речь ЭзРа слишком глубоко проникла в их мозг. Вместо этого слабейшие из зависимых просто начали умирать. Среди терранцев тоже были потери: покончили с собой посол СидНей.
— Ависа. — Мне позвонил Брен. — Ты можешь приехать ко мне?
Он ждал меня. С ним были две женщины. Старше меня, но не старые. Одна стояла у окна, другая — у кресла Брена. Пока я входила, они наблюдали за мной. Все молчали.
Женщины были одинаковые. Двойники. Я не видела ни одного различия. Не просто двойники, но уравнённые двойники. Передо мной стоял посол, которого я не знала. А этого, как я понимала, быть не могло.
— Да, — сказал Брен. И рассмеялся прямо мне в лицо. — Мне надо с тобой поговорить, — сказал он. — И мне надо, чтобы ты молчала кое о чём. Например, о том…
Одна из женщин подошла ко мне. Протянула руку.
— Ависа Беннер Чо, — сказала она.
— Вижу, ты в шоке, — сказала её двойник.
— Вовсе нет, — выдавила я, наконец. — Почему в шоке?
— Ависа. — Это заговорил Брен. — Ависа, это Илл. — Как пишется её имя, я узнала позже. Звучало оно как «ил». — А это Сиб.
Лица у них были совершенно одинаковые, умные, с тяжёлыми чертами, но одежда разная. У Илл красная, у Сиб — серая. Я покачала головой. На обеих были эоли, расстёгнутые и отдыхающие в нашем Послоградском воздухе.
— Я вас видела, — вспомнила я. — Один раз, там… — Я показала в сторону города.
— Возможно, — сказала Сиб.
— Не помню, — ответила Илл.
— Ависа, — сказал Брен. — ИллСиб пришли, чтобы… Через них я узнаю, что происходит.
ИллСиб — какое безобразное имя. Как только он его произнёс, я поняла, что раньше они были послом СибИлл, а перестановка слогов стала частью их протеста.
— ИллСиб живут в городе, — мягко продолжал Брен. Разумеется. Он ведь сам намекал мне на существование неких тайных агентов. Вдруг до меня дошло, что он окликает меня.
— Ависа. Ависа.
— Почему я, Брен? — спросила я. Спросила так тихо, как будто мы были одни, хотя Илл и Сиб всё равно меня слышали. — Почему я здесь? Где МагДа, где остальные?
— Нет, — сказал он. Он, Сиб и Илл переглянулись. — Слишком много дурной крови. Давняя история. ИллСиб и остальные слишком долго по разные стороны баррикад. Некоторые вещи не меняются. Но ты — другое дело. И мне нужна твоя помощь.
Передо мной раскрывалась тайна. Отступники, перебежчики, послы-партизаны, неуёмные разделённые. Что ещё пряталось в этой проклятой бездне? Или кто? Может, Скайл? Дежурный Дед Мороз? В памяти вдруг всплыли глупые детские сказки, которые уже не казались такими глупыми. Вспомнились вопросы, на которые не было ответа, и я подумала о тех, кто оставил Послоград за многие годы, кто повернулся к нему спиной, и спросила себя: почему?
— Послоград умирает, — сказала Илл. Она показала на окно и на Сиб, которая стояла у беззвучно работавшего экрана. Самые страшные, самые изголодавшиеся по Языку ариекаи приближались. Они двигались перебежками, шаркая неуклюже, как марионетки в руках неопытного кукловода. Обессиленные, по-разному изувеченные ариекаи бродили по нашим улицам без всякой ясной цели, движимые лишь одним желанием — утолить голод, но они убивали на своём пути всех, и нас, и друг друга. Окраины сделались недоступными: нападения участились, гнев ариекаев искал выхода.
Камеры показывали тех, кто, достигнув преклонного возраста, болтая съедобными животами, бездумно забредал в Послоград. Никто из ариекаев за ними не присматривал. Зрелище было ещё то. Поговаривали, что в промежутках между эйфориями от слов ЭзРа некоторые ариекаи пожирали не сопротивлявшихся стариков, как им предписывала природа, но запрещала культура.
Кругом всё рушилось, а мне вдруг страшно захотелось расспросить ИллСиб о том, где они побывали, что видели и чем занимались с тех пор, как скрылись из Послограда много лет назад. Они ведь жили так близко, может, в каком-нибудь живом доме, который выделял для них воздух вместо пота. Что они делали? Консультировали? Работали на ариекаев? Были независимы? Или торговали информацией и посредничали в теневых экономических операциях, о которых я не имела понятия? Заодно мне подумалось, что невозможно так долго существовать в таком глубоком тылу без пособничества и покровительства кого-то из Послограда.
— Ты говорил, что они нам не помогали, — сказала я. — Те бешеные ариекаи, которые пришли и напали на других.
Брен подтвердил:
— Не помогали.
ИллСиб сказали:
— Появляются фракции.
— Некоторые ариекаи не хотят больше думать.
— Они умирают.
— Это они разоряют наши окраины.
— Но есть другие, которые пытаются поддерживать подобие порядка. Приспосабливаться к новым условиям.
— Управлять своей зависимостью.
— Ради этого они пробуют разные средства. Даже отчаянные.
— Повторяют друг другу фразы ЭзРа, надеясь получить желанный эффект.
— Захватывают в своих районах власть.
— Вводят нормирование ваших передач.
— Организовывают посменное слушание разными группами, чтобы всё было более…
— … цивилизованно.
— А есть и инакомыслящие, которые хотят изменить всё.
— У нас ведь есть секты, — сказал Брен. — Теперь и у них они тоже есть. Только они не поклоняются богу. Они его ненавидят.
— Они знают, что их миру приходит конец, — сказали ИллСиб.
— И некоторые из них хотят построить новый.
— Они презирают других ариекаев.
— Это вы и видели.
— Наркоманов они называли… — Они произнесли это слово вместе, на Языке.
— Раньше они их так называли, — сказала то ли Илл, то ли Сиб, — но больше не могут.
— Это значит «слабые».
— «Больные».
— Это значит «вялые».
— Лотофаги.
— Они хотят построить новый порядок.
— Как?.. — спросила я. Мне вспомнились обрубки их спинных крыльев. Теперь они никак не называют своих собратьев потому, что не могут слышать, а значит, и говорить, у них больше нет Языка. — О, я… — начала я. — О, Господи. Они это сами сделали.