– Королева мертва. Я возвращаюсь в Город.
Шауль, спотыкаясь, кинулся к дому. Герда проводила его взглядом. Когда дверь веранды захлопнулась, девушка медленно обернулась к Кею:
– Ты убил ее?
– Можно сказать и так. – Жесткая складка у его губ не исчезла. – Но это к лучшему. Тому, кто был когда-то велик, ничтожество не к лицу.
Герда печально покачала головой. Рыжие пряди рассыпались по белому меху дохи.
– Ты говоришь так сейчас, потому что еще очень молод. Когда состаришься, будешь думать иначе.
– Я не состарюсь, – тускло ответил Кей. – И вот еще что. В Городе будет жарко. Думаю, там назревает бунт. Возможно, я не смогу позаботиться о тебе. Лучше тебе остаться здесь.
– Я не останусь. – Герда сказала это тихо и упрямо, как говорила всегда, когда ее решение было непоколебимо.
– Как хочешь. – Кей неожиданно улыбнулся. – Помнишь историю Салима? Про человека и его Смерть? Может, Караванщик и прав – от судьбы не уйдешь.
– Посмотрим, – тихо и упрямо сказала Герда.
Через несколько минут упряжка волков взвилась над горами и белой искрой растворилась в сиянии вечных снегов.
Шауль, вышедший на крыльцо затерянного в ущелье домика, не смотрел в небо. Он внимательно глядел под ноги, чтобы не оступиться и не уронить свою завернутую в одеяло ношу. Волоча ноги, старый человек – или старый тролль – отправился в южную часть сада, заросшую снежными орхидеями. Там он бережно положил сверток на землю и, подобрав у одной из клумб мотыгу, принялся рыть могилу.
Жил-был маленький мальчик по имени Нияз. Папа и мама Нияза, и братья и сестры, и дедушки и бабушки работали на бахче. На бахче росли арбузы и дыни, которые семья Нияза собирала и отправляла в Город на больших подводах. Нияз тоже работал на бахче, и сам не заметил, как вырос. Он женился и завел детей, и все они работали на бахче, и так продолжалось до тех пор, пока ветер из пустыни не принес засуху. Засуха сгубила все арбузы и дыни – они даже не успели созреть. Плети пожелтели, скукожились, и их засыпал песок, а на бахче выступила соль. Папа и мама Нияза вскоре умерли, а затем умерли двое детей. Тогда Нияз отправился в Город, чтобы заработать денег на воду.
В Городе Нияз довольно быстро нашел работу. Он работал в котельной. Котельная нужна была для того, чтобы поддерживать температуру кипения смолы. Смола кипела во рву, который окружал зубчатый замок Господина W. Так Нияз и научился читать, по крайней мере освоил одну букву, потому что в те часы, когда кончалась его смена, он мог выбираться из котельной на широкий плац и любоваться развевающимися на башнях флагами – красными, с черной буквой «W». Шухрам говорил, что флаги сделаны из человеческой кожи, но Нияз ему не верил, потому что человеческая кожа не бывает красной.
В котельной работали еще двести пятьдесят человек. Почти все они были чужаками, пришедшими в Город в поисках заработка, или, если говорить по-тролльски, гастарбайтерами. Gastarbeiter – гость-работник. Только Нияз гостем себя совсем не чувствовал. Гостя сажают на кошму и угощают чаем с лепешками, кормят мясом варана и свежим прохладным арбузом. У Нияза был час на еду, и ел он только сухой хлеб. Гостя укладывают спать на лучшую постель в доме, а Нияз спал там же, в котельной, на куче угля. Гостя уважают и выслушивают его истории, а с Ниязом никто не хотел говорить, даже другие гастарбайтеры. Гостя любят, а Нияза не любили. Особенно не любил его Ганс, начальник смены. Ганс, впрочем, не любил никого из кочегаров, потому что когда-то в котельной работали одни горожане. С горожанами можно было почесать язык, горожане отлично знали друг друга, ведь должность кочегара была в те времена наследственной и переходила от отца к сыну. А теперь в котельной было не продохнуть от смуглорожих, узкоглазых, пришедших то ли с юга, то ли с запада, то ли с востока, с берегов Пересохшего моря, и говорили они непонятно, и даже пот их пах иначе. Гансу все это крайне не нравилось, поэтому он бил кочегаров тростью, чтобы те помалкивали и работали усерднее.
Кое-что Нияз все же успел узнать. Например, что его хозяин (не Ганс, конечно, а самый верховный хозяин, Господин со странным именем W) – один из правителей Города. Работать на правителя было приятно, хотя самого W Нияз в глаза не видел. По слухам, когда-то и котельной никакой не было, а смола кипела от чистой ярости W. Но теперь W, кажется, тратил свою огненосную ярость на что-то другое, потому что еще сто лет назад тролли, уцелевшие в Подземных Войнах, сложили печи и протянули сложную систему труб. Наверное, отсюда и пошло тролльское словечко «гастарбайтер». Из троллей в котельной остался только главный инженер, но и он появлялся тут редко – спускался в раскаленный, пышущий жаром ад, недовольно оглядывал огненные жерла топок и, развернувшись и сцепив руки за спиной, уходил прочь.
Котельная работала как часы.
Что такое «часы», Нияз тоже узнал только в Городе. Часы – это такой круг со стрелками на самой верхушке Башни Висельника. Часы показывали время и били каждый час. В конце третьего часа Ниязу разрешали выбраться из котельной, съесть свой хлеб и даже (при большом везении) перебежать через подъемный мост и полюбоваться городскими достопримечательностями.
Башня Висельника стояла у самого Триумфального проспекта, разделявшего северо-восточный округ – владения Господина W, и округ юго-восточный, принадлежавший Господину F. У подножия Башни раскинулась площадь Справедливости. С северной стороны площади Справедливости возвышались черно-красные бастионы замка W и кипел смолой ров. С востока к площади примыкало длинное здание суда, окруженное высокой железной решеткой. Там же угрюмо громоздилась статуя Справедливости. Справедливость символизировал «Крот» – легендарная боевая машина времен Подземных Войн. На «Кроте» ворковали, гадили и любились голуби. У статуи дежурил почетный караул Стальных Стражей. Иногда голуби принимали караульных за фрагмент статуи и усаживались им на голову. Стражи стоически терпели.
А в центре площади стояла гильотина.
Очень скоро Нияз узнал, что из всех видов развлечений, которыми, по слухам, так богата столица, рабочим котельной доступны лишь публичные казни. Казни как раз устраивались между тремя и четырьмя часами дня, так что Нияз, стоя в толпе и дожевывая свой хлеб, мог хорошо все рассмотреть.
Сегодняшняя казнь обещала быть красочной. Казнили крупного бунтовщика.
Сам Нияз не интересовался бунтом. Его гораздо больше занимали те двадцать долларов, которые он ежемесячно отправлял семье. Будет бунт – не будет долларов, все просто, как подвода с арбузами.
Но вот Шухрам, проработавший в котельной два года и уже успевший проникнуться городским духом, бунтом интересовался вовсю. Он притаскивал в котельную листовки. Шухрам умел читать – он-то и объяснил Ниязу, что четыре черточки на флаге, похожие на перевернутую горную гряду, есть буква «W». Шухрам читал листовки. В листовках говорилось о том, что на заводе «Полярная звезда» людей превращают в сушеное мясо и удобрения, что Господин P напустил на Город эпидемию бешенства, что все жители северных деревень перемерли от жажды и что такая же участь вскоре грозит и бедным кварталам. И прочие ужасные вещи. Затем листовки предлагали взять в руки оружие и скинуть власть.