– Как вы думаете, Пророчество – это про что?
Госпожа сморщила точеный носик.
– Ариман его знает… может, еще Маяк, но он нам вряд ли уже что-то расскажет. Василиски считали это важным… Даже стенку изукрасили… – Присев на корточки, Госпожа W чубуком трубки вывела на снегу несколько букв.
Герда присмотрелась: «PWRFL».
– Powerful?
Госпожа рассеянно на нее оглянулась:
– Имя Аримана. Могущественный. Пять букв. А у Кея, даже если он напряжется, всего четыре. Пять кроет четверку, как страус воробьиху… Понятно, что Кей хочет союза. Но последней буквы у него нет. У нас, впрочем, тоже… – На губах Госпожи появилась неприятная улыбка: – Он говорит, что в захваченных Ариманом Кругах нет ничего живого. Только огонь.
Герда взволнованно сжала руки.
– Тогда надо ему… Ариману этому… помешать!
Улыбка сделалась еще неприятнее:
– Кей и пытается… из чистого альтруизма, надо полагать. Впрочем, без последней буквы ни мы, ни он ничего не сделаем. Статус кво. Видимо, до тех пор, пока любовь не станет льдом.
– Разве любовь может стать льдом? – удивилась Герда.
Госпожа вскочила, стерла подошвой буквы и непонятно ответила:
– Тебе лучше знать. – Задрав голову, она взглянула на солнце и сощурилась: – Но уже не в этом году. Оттепель. Скоро совсем теплынь настанет. Весна – время для любви и революций. Самое жаркое времечко!
Выдав эту загадочную фразу, Госпожа W воткнула трубку в уголок скорбно поджатых губ статуи, с удовлетворением обозрела свой шедевр и направилась в дом. Герда осталась стоять одна в ярком искрящемся свете. «Когда любовь станет льдом»? Она снова поежилась, хотя Госпожа была права: начиналась оттепель, и с сосулек на крыше особняка уже срывались тяжелые звонкие капли.
Госпожа W нынче утром была не в духе. Это объяснялось тем, что весело начавшаяся ночка кончилась довольно паскудно.
Когда они с Кеем покинули зоопарк, Госпоже вздумалось порадовать возлюбленного похабными армейскими частушками. Хотя частушки она распевала с некоторыми купюрами, текст отчего-то звучал еще похабнее:
Как-то раз легионер
Прищемил щитом свой… НОС!
И с тех пор легионера
Все зовут Герой-без-НОСА!
Карфагенец Ганнибал
Много баб… ПЕРЕВИДАЛ!
Но однажды Ганнибалу
Сципион обрил… ЛИЦО!
Исполнение пользовалось большим успехом. Голос Госпожи в теперешнем ее состоянии походил на резкий мальчишеский дискант. Слова дробно отскакивали от стен. Распахивались окна и форточки. Разбуженные обыватели в знак восхищения швыряли парочке цветы (как правило, вместе с вазонами), а один раз отметили выступление даже полным ночным горшком. Кей ловко уворачивался, до тех пор пока ночной горшок не грянулся о мостовую и не расплескал по снегу свое содержимое. Тут Госпожа решила оживить процесс. Забыв о поврежденной ноге, она спрыгнула на землю и принялась выворачивать из мостовой булыжники. Вывернутые булыжники Госпожа отправляла в окна, и к мелодичным частушкам (пения исполнительница так и не прервала) добавился звон бьющихся стекол. В общем, сплошная веселуха!
К сожалению, на Центральной площади любителей пения уже ожидали. У кое-как закрытой досками дыры, оставшейся на месте фонтана, топтались два Стальных Стража и инспектор Петерсен. Петерсена временно назначили на должность полицмейстера, и новым обязанностям он совсем не радовался – в управлении должность уже откровенно называли про́клятой.
Когда парочка вынырнула из переулка, Стальные Стражи и инспектор двинулись навстречу.
– Франсуа Бонжу по указанному адресу не обнаружен! – гулко отрапортовал один из Стражей.
Второй тупо пялился пустыми глазницами шлема. Инспектор переминался с ноги на ногу и выглядел озабоченным.
– И что? – окрысилась Госпожа W, мгновенно, впрочем, превратившаяся в Господина W. – До утра с этим нельзя было подождать?
– Никак нет, ваше высокопревосходительство, – выдохнул инспектор. – Франсуа Бонжу не обнаружен на Котельной набережной, но обнаружен в другом месте и в таком состоянии, что я счел необходимым…
– Ладно, – кисло ответило начальство. – Показывайте.
Храм Праведных-во-Гневе был оцеплен полицией, дабы не тревожить обывателей. Но те уже встревожились, уже неведомым образом проведали о случившемся и теперь толпились в отдалении.
Как выяснилось, часам к двум ночи один из жителей слободки выбрался из дому по каким-то своим темным делам. Проходя мимо Храма, он заметил открытую дверь. Жители слободки издревле славились любознательностью. Вот и ночной прохожий не смог побороть искушения и заглянул внутрь. Внутри он обнаружил статую ангела Ориэля с гостеприимно задранным крылом. Будучи не только любознательным, но и весьма сообразительным, посетитель Храма подпер крыло кирпичами и обломками балок и лишь затем продолжил свои изыскания. Запалив масляный светильник, который предусмотрительно прихватил для темных дел, человек нырнул под крыло и спустился по узкой лесенке. То, что он обнаружил внизу, привело любознательного жителя слободки в полный восторг. Восторг его был сравним разве что с восторгом кладоискателя, после долгих лет поисков откопавшего наконец сундук с сокровищами. Человек занялся делом. Дело это, если отбросить красивости, можно определить как ограбление трупов.
Через час или два усердной работы находчивый человек сообразил, что одному ему не справиться. Можно было, конечно, растянуть предприятие на несколько ночей, но трупы к тому времени уже стали бы пованивать. Вздохнув, мародер выбрался на поверхность и решился доверить свой секрет нескольким особенно близким друзьям. К сожалению, на этом его везение и кончилось. Друзья, хотя и близкие, не сошлись во мнениях по основному пункту, а именно в том, сколько и кому достанется. Дело закончилось потасовкой, и один из друзей, джентльмен особенно подлого нрава – или особенно хрупкого телосложения, что не способствовало в справедливом разделе богатств – не поленился протащиться через весь город в полицейское управление и разбудить клевавшего носом дежурного.
Доброхота на всякий случай арестовали, однако слух о находке успел просочиться. Не помогло сохранению секретности и то, что разбуженный посреди ночи инспектор Петерсен велел немедленно выслать к Храму полицейский наряд. Полиция выстроилась цепочкой вокруг здания, а за мундирами и киверами оцепления колыхалось темное людское море. Толпа зевак затопила Ржавый рынок, так что паромобиль Господина W, вызванный по такому случаю из гаража, громко сигналил и мигал фарами, пробивая дорогу к Храму. В конце концов машина миновала полицейский кордон. Кей, Господин W и инспектор выгрузились и прошли в Храм.
Внизу, в подземном зале, уже вовсю орудовали ведомственные фотографы. То и дело сверкали магниевые вспышки. В этом заревом освещении зал выглядел полем древней и кровопролитной битвы. Господин W, перешагивая через трупы, мечтательно говорил: