– Надо сделать так, чтобы тайное стало явным и преступники понесли заслуженное наказание! – заявила Галя, сжимая кулаки.
Лика повела плечами и заметила:
– Но не забывай, мы же в колонии! И обе очень не скоро выйдем отсюда. Так что же нам делать?
И тогда Галя сказала ей то, над чем упорно раздумывала некоторое время еще с момента своего заточения в карцер:
– Мы должны бежать! Это наш единственный выход!
Лика долго не соглашалась с тем, что им надо предпринять попытку побега. Она указывала на то, что это невозможно, что колонию отлично охраняют, что она обнесена высоченным металлическим забором с колючей проволокой, что за ними наблюдают внимательные глаза охранников и соглядатаев Матрены.
Но в итоге она все же сдалась и признала, что Галя права и что они должны бежать. Потому что они обе не были виновны в том, из-за чего оказались в колонии.
– Только как? – шептала Лика, оглядываясь по сторонам и боясь, что их подслушают. – Прорыть подземный ход? Очень долго и муторно. И кто-нибудь обязательно заметит. Перелезть через забор? Нет, он такой высокий, нам это не под силу. Поднять восстание? Но оказаться за пределами колонии нам это не поможет…
Галя же изложила ей несколько идей, потому что она прикидывала в уме, как досрочно покинуть места не столь отдаленные.
Все бы ничего, но через несколько дней после этого разговора Матрена, рассвирепев, шандарахнула Лику головой о стенку, и девочка оказалась с сотрясением мозга в госпитале, который имелся при колонии.
Сразу после этого Матрене пришлось уйти в отпуск – кто-то из ее недругов доложил о данном вопиющем случае наверх, и в колонию приехала комиссия. Побыла она недолго, да так толком ничего и не выясняла, потому что Лика смекнула, что одного этого случая не хватит, чтобы свалить всесильную заместительницу директора, а если она наябедничает, то Матрена, вернувшись из отпуска, отомстит самым ужасным образом.
Поэтому, сославшись на то, что ничегошеньки не помнит, Лика избежала необходимости давать показания против Матрены. Комиссия вскоре уехала, Матрена все еще была в вынужденном отпуске, Лика выписалась из госпиталя – вроде бы идеальные условия для подготовки побега. Но не тут-то было.
Галя, имевшая доступ к госпиталю, где с недавнего времени мыла полы, решила запастись эластичными бинтами – они могли понадобиться при побеге. Стянув связку ключей и проникнув в комнату, где хранились перевязочные материалы, Галя стала торопливо набивать ведро пачками бинтов.
Внезапно за ее спиной скрипнула дверь, и Галя бросилась на колени, делая вид, что усердно драит пол. Подняв глаза, она заметила толстую докторшу Инну Григорьевну, которая внимательно смотрела на Галю своими выпуклыми темными глазами. Докторша никогда Гале не нравилась, какая-то она была уж слишком приторная и фальшивая.
– Что это ты здесь делаешь? – спросила она с большим подозрением и уставилась на девочку. – Здесь мыть полы не требуется!
Бормоча извинения, Галя бочком протиснулась мимо нее, зажав в руке ведро, прикрытое грязной тряпкой. В ведре находились эластичные бинты.
– Откуда у тебя вообще ключи? – спросила Инна Григорьевна и схватила Галю за плечо.
Галя пробормотала что-то о том, что ключи торчали в замке и она решила, что в комнате необходимо вымыть полы – уж слишком они были грязные.
– Торчали в замке? – выщипанные брови докторши полезли наверх. – Быть этого не может! Они висят в стеклянном шкафчике в моем кабинете!
Галя покраснела: именно оттуда она и стянула ключи пятью минутами ранее.
Девочка попыталась сбросить полную руку докторши, но та вдруг смахнула с ведра грязную тряпку и увидела пачки бинтов, которыми оно было набито под завязку.
– Так, так, так! – поцокала языком толстая докторша и покачала прилизанной головой. – Вот это да! Ты не только врешь, но еще и крадешь!
Галя попыталась изобразить изумление, уверяя докторшу, что ведро стояло в комнатке, когда она вошла туда, но Инна Григорьевна ей, конечно, не поверила. Схватив, причем весьма бесцеремонно, девочку за локоть, она отволокла ее в свой кабинет, заперла дверь и положила ключ в карман халата.
– Не разыгрывай из себя святую простоту! Я таких, как ты, отлично знаю. Все вы – малолетние преступницы, из которых вырастают настоящие матерые уголовницы! Вот твоя подружка Лика – с виду такая бедняжечка, якобы и мухи не обидит, а ведь в душе – последняя дрянь! И постоянно врет, причем виртуозно! Я ее сразу раскусила!
Говоря это, докторша как-то странно посматривала на Галю, так что ей даже стало не по себе. Если Инна Григорьевна ее заложит, то ее отправят в карцер. А потом лишат привилегированного положения и доступа к больнице. И все, никакого побега!
– Что будет, если я расскажу обо всем Матрене Харитоновне, когда она вернется на работу? – вкрадчиво произнесла докторша. – Думаю, ты представляешь, что она с тобой сделает. Зачем ты взяла бинты?
Галя не намеревалась открывать правду, поэтому выпалила первое, что пришло в голову:
– Понимаете, у меня… Бинты мне требуются, потому что… У меня месячные!
Докторша блеснула стеклами очков и помотала головой.
– Складно врешь, но я тебе не верю. Поэтому тебе надо аж двадцать пять упаковок? Сдается мне, что эластичные бинты очень даже могут заменить веревки, если речь идет, скажем, о побеге…
Говоря это, она приблизилась к Гале. Девочка по-настоящему испугалась.
– Узнав это, Матрена Харитоновна явно не обрадуется. А скорее даже очень рассердится. Может, будет расследование. А может быть, и не будет. Ты сгниешь заживо в карцере. Или попросит меня сделать тебе курс инъекций, от которых ты очень быстро превратишься в овощ. Ты знаешь, что такое «превратиться в овощ»?
Галя знала – докторша была заодно с Матреной. Ходили слухи, что от слишком ретивых они избавлялись при помощи инъекции какой-то гадости, в результате чего бунтарки и зачинщицы беспорядков превращались в блеющих овечек, причем на овец они походили не только кротким поведением, но и уровнем своего интеллекта. Несчастных затем переводили из колонии в другое место, вроде бы в закрытую психиатрическую больницу, где они оставались до конца жизни.
Галя кивнула, и Инна Григорьевна вдруг расцвела в улыбке:
– Но такой судьбы я тебе, конечно, не желаю. Зачем такой красивой и умной девушке, как ты, превращаться в овощ?
Галя поежилась: с одной стороны, приятно было, что докторша называет ее красивой и умной, но с другой… Как-то все странно и страшно было. Даже не просто страшно, а жутко. И хуже всего, что дверь в кабинет была заперта, а ключ находился в кармане докторши, склонившейся над ней то ли с доброй улыбкой, то ли с садистской ухмылкой.
Галя сидела на кушетке и вдруг почувствовала, что лапа докторши легла ей на коленку. Она не понимала, чего та добивается, но вдруг почувствовала, как Инна Григорьевна принялась откровенно ее лапать.