– Больно? Уже не больно?
…Я увидела убийства – все они случились. Я увидела, как Белоглазый убивает меня. С одной лишь разницей: на сей раз я увидела то, чего еще не было… Можно ли что-то изменить? Или нет? Или это окончательный приговор судьбы, не подлежащий обжалованию?
– Что с тобой, Ксенечка? – спрашивал Александр под каждым фонарем, заглядывая мне в лицо. – Ты плохо себя чувствуешь?
– Я познакомлю тебя с господином Бьяготти, – отвечала я невпопад. – Я прекрасно себя чувствую.
– Не хочу ни с кем знакомиться, – говорил Александр. – Я буду ревновать! Никого не хочу. Только мы вдвоем. Обещаешь?
Мальта – это хорошо. Натужные попытки встряхнуться. Натужные и напрасные. Есть судьба – разве от нее убежишь на Мальту? Александр поддерживает мою идею убежать, но в глаза мне не смотрит. Я кажусь себе зачумленной и чувствую, как вокруг меня постепенно образуется вакуумная воронка, в которую меня затягивает неотвратимо и бесповоротно. Не уверена, возможно ли такое с точки зрения физики – вакуумная воронка! Но как бы то ни было… Обреченная. Невеста в ожидании жениха…
Александр изо всех сил пытается меня растормошить, от этих попыток за версту разит безнадежностью. Кому, как не ему, знать, что это значит и как все закончится в один прекрасный день. В один страшный день. Или ночь. А пока он стережет меня, как старательная овчарка стадо овец. И мне кажется, он начинает тяготиться навязанной ему ролью. Капитан Астахов, расставив капканы и развесив красные сигнальные флажки, с нетерпением ожидает появления зверя. Жертва интересует его мало – главное поймать хищника. За это спишутся потери. Прошлые и будущие.
Я становлюсь подозрительной – в каждом слове и жесте мне чудится подтекст. Я даже знаю, как произойдет финальная сцена. Как капитан Астахов заманит зверя в ловушку? Для этого нужно всего-навсего оставить меня одну… Я вспоминаю какой-то фильм, где несчастная женщина, привязанная к дереву, исполняет роль приманки. Не помню только для кого – дракона ли, гигантского питона или человека. Она бьется и кричит, полная ужаса, и пытается освободиться, а охотники сидят в засаде, потирая руки – чем громче она кричит, тем скорее придет зверь.
…Я не могу работать, мой мозг требует хоть какого-то смысла и действия. Сказавшись нездоровой, я выхожу на улицу, где горит яркий теплый день. Прохожие, смеясь и размахивая руками, деловито обтекают меня, и мне становится легче. Я бреду куда глаза глядят. Бессмысленно, бездумно, отдаваясь равномерному движению без цели. В никуда. Ноги приносят меня в знакомое кафе «Знаки Зодиака», где мы недавно сидели со Стеллой и куда пришел Урбан… сто лет назад. Зачем? Какой в этом смысл? Кто это придумал и свел нас всех в большом городе?
Я усаживаюсь в углу под пышным фикусом. Ищу глазами наш столик. Нахожу. Там сидят двое. Александр Урбан и молодая женщина с длинными темными волосами. Колючка пронзает мне сердце, и перехватывает дыхание – женщина удивительно похожа на Стеллу: такие же волосы, стать, хрупкость, она так же пожимает острым плечом. Женщина сидит боком, и лица ее мне не видно. Зато я прекрасно вижу лицо Александра… Мне знакомо это выражение – ласковое, чуть насмешливое, восхищенное. Он улыбается ей так, как давно уже не улыбается мне. Когда он со мной, его улыбка больше похожа на гримасу…
Я поднимаюсь с кресла. Покачнувшись, хватаюсь руками за край стола – ноги отказываются держать меня. Знакомая белая вспышка, полусвет-полутень… коротко блеснувшая в воздухе гибкая длинная вещица… кажется, женское украшение… Я отчетливо вижу светлые крупные камешки… Вещица падает в траву и исчезает… Вон отсюда!
Я мчусь по улице, натыкаясь на прохожих. Это мне только кажется, что мчусь. На самом деле едва плетусь, испытывая такую боль, что лишь усилием воли заставляю себя идти, а не броситься на грязный асфальт и не разрыдаться. От горя, безнадежности, предательства. Из-за своей роли подопытного кролика для Александра и капитана в их мужских играх. Из-за собственного ничтожества.
Почему в том же месте? За тем же столиком? В этом чувствуется какое-то извращение… Извращение также и в том, что женщина похожа на Стеллу…
После его уверений, что мы одно целое, две половинки, связаны навеки и «только смерть разлучит нас»… Или это он говорит всем? Дежурный набор слов? Это же он говорил Стелле? Что ж, он оказался прав – их разлучила смерть…
Стремясь унять боль, он ищет женщин, похожих на нее. И берет на себя их карму. А я? Духовная связь на астральном уровне? Девственница в венке? Или подопытный кролик? Что я для него?
Никогда еще ни один мужчина не заставлял меня чувствовать то, что я чувствовала сейчас. Никогда. Всегда я уходила первой. Это они настаивали и недоумевали… Но если честно, то не очень. Наши отношения не обременяли ни меня, ни их. Что изменилось сейчас? Это любовь? Та самая, с большой буквы? О которой пишут в романах? Как в омут с головой? Из-за которой травятся, выплескивают в лицо сопернице серную кислоту, бросаются из окна? Потому что нет сил терпеть боль… Будь она проклята, такая любовь, жестокая, как смерть! С жестокой ревностью, с огненными стрелами ее!
От уверенного в себе человека, каким я была еще недавно, ничего не осталось. И тут мне в голову приходит мысль, что… у всякого свой путь и свой конец. У одних раньше, у других позже. И большой разницы нет. Равно как и смысла. Странный покой внезапно снисходит на меня – одуряющий и тяжелый. Не остается ни мыслей, ни страха. Одна тупая покорность. Наверное, я перешла грань, за которой уже нет ни желания жить, ни защищаться.
Я оглянулась – где ты, мой зверь? Приди и возьми меня – я с готовностью протяну к тебе руки и подставлю горло. Я уже почти люблю тебя, зверь, за то, что ты не притворяешься, за твою последовательность и страсть. Такие, как ты, не сворачивают с пути и не предают.
Приди! Твоя Анапелис ждет тебя с нетерпением!
Кто? Я жадно вглядывалась в лица людей вокруг. Этот высокий мужчина, взглянувший на меня с интересом? Или тот молодой парень, скользнувший равнодушным взглядом, показавшимся мне нарочитым? Или благообразный старик, с чьим строгим взглядом пересекся на долю секунды мой блуждающий?
Мне уже все равно. Я одна на свете, и мое одиночество глухо звенит во мне в такт шагам и толкает с нетерпением вперед и к концу. Скорей бы!
Я не помню, как добралась до дому. Кажется, уже наступила ночь. Не помню, как поднялась, забыв о лифте, на восьмой этаж, как на Голгофу, ударяясь плечом о стены и цепляясь непослушной рукой за перила. Достала ключи, отперла дверь. Постояла в темноте прихожей, не сразу сообразив, что нужно включить свет. Позвала негромко: «Эй, ты здесь?» Мне никто не ответил…
Я стояла, вдыхая родные запахи жилья, и чувствовала слабый чужой душок – неуловимый, ускользающий, пряный. Кофе, трава, кора растения, кожа? Мой зверь был здесь совсем недавно. А может, и сейчас еще тут. Сидит, не оборачиваясь на мои шаги, в гостиной на кушетке в стиле ампир – я вижу его жесткий затылок. В его неподвижности непреклонность, упрямство и принятое решение.