Для этого совершенно необязательно пересекать Атлантику. Достаточно не приставать с неудобными или неприятными, с точки зрения русской, вопросами. Не задевать ее семьи, которая априори выше всяких подозрений. Скорчить из себя милого недотепу-испанца (для приезжих принципиальной разницы между басками, каталонцами и собственно испанцами не существует). Недотепы-испанцы щелкают кастаньетами, наяривают на акустической гитаре, любят порассуждать о сакральности корриды, к месту и не к месту цитируют Гарсиа Лорку и неплохо справляются с амплуа «латинского любовника».
Недотепы-испанцы вспыльчивы, поэтичны, не особенно глубоки и… безобидны.
Будь безобидным, Икер Субисаррета, и, возможно, тебя когда-нибудь назовут по имени. Назовут другом, главное достоинство которого состоит в том, что он не тратит время на поиск истины. А если даже обнаружит истину случайно, предпочтет закрыть на нее глаза.
– Быть моим другом, означает быть другом моей семьи, инспектор.
– С Лали мы почти подружились… Остался только Исмаэль. И кошки.
– И Лали не придумала для вас прозвища?
– А должна была?
– Это ее обычная практика.
– Зато я узнал, как она зовет вас – Мо. Что означает «Мо»?
– Ничего.
– Одну из горничных в «Пунта Монпас» она назвала Раппи и объяснила мне, что это червь. Который не брезгует утащить под землю все, что плохо лежит и недостаточно быстро движется. Маленькую антилопу, например. Или человека по имени Ндиди.
– Лали – фантазерка, я говорила вам.
– Рассуждала она со знанием дела. Выходит, никакого червя-убийцы не существует?
– Существует, но это обычный дождевой червь. Необычны лишь размеры. Он гигантский, да. Но вовсе не убийца.
– А Ндиди? Я так понял, что он жил в вашем доме…
– Он присматривал за садом и цветочными клумбами. С ним произошел несчастный случай, но червь здесь ни при чем.
– С Нгози тоже случилось несчастье?
Дарлинг хмурит брови: ей не особенно нравится этот разговор, хотя в нем не упоминается ни один из возможных участников драмы в «Пунта Монпас».
– Нгози пал жертвой пчелы-убийцы, инспектор.
– Я всегда думал, что пчелы-убийцы – порождение фантазии создателей фильмов ужасов…
– Есть регионы, где это – реальность. Часть повседневной жизни.
– И что же это за регионы?
– К примеру, Африка, – коротко сообщает Дарлинг.
– Ну да… Вы же специалист по африканскому декоративно-прикладному искусству. Рискну предположить, что вы частенько бываете там.
– Случается.
Фотографический триптих в номере Исмаэля. На одной из его частей запечатлен дом с сильно отличающимся от традиционного швейцарского пейзажем. Субисаррету сбили с толку пальмы и обилие совершенно нехарактерной для Европы растительности, но теперь все становится на свои места. Очевидно, это африканский дом троицы, жаль, что инспектор не рассмотрел снимок внимательнее, вдруг бы там обнаружились Нгози и Ндиди? Или кто-нибудь другой, совершенно неожиданный.
Альваро Репольес.
Вероятность такого поворота событий ничтожно мала, она изо всех сил стремится к нулю, а Субисаррета еще и подталкивает ее в спину: лишь бы между троицей и убитым не оказалось ничего общего.
– И… какую страну в Африке вы предпочитаете?
– Их несколько…
– Столько, что и не перечислить?
– Вы ведь не отстанете от меня, инспектор? Если я отмолчусь, вы найдете способ узнать это по другим каналам, ведь так?
– В век тотальных информационных технологий это несложно.
– Хорошо. Несколько месяцев в году мы проводим в Гане… и Бенине.
Пристегни она к короткому перечню еще десяток стран – главным все равно остался бы Бенин. Альваро-Кристиан прилетел из Бенина – транзитом через Швейцарию, гражданами которой являются Дарлинг и Исмаэль Дэзире. Полиграфическая продукция, найденная в его багаже тоже взывает к Бенину, к его декоративно-прикладному искусству. А Дарлинг, к тому же, – эксперт по этому самому искусству. Африка не то место, куда европеец отправится на пикник в ближайшее воскресенье. Логичнее всего было бы предположить, что поездка туда Альваро как-то связана с аукционным каталогом. И здесь Субисаррета снова натыкается на Дарлинг: представить себе работу аукционных домов без участия экспертов невозможно. Но можно зайти и с другой стороны, отмахнуться от каталога и сосредоточиться на наркотическом веществе ибога под ногтями Альваро. В этом случае Дарлинг сдает почетную вахту Исмаэлю, ведь он – конголезец. Уроженец той самой страны, где прием ибоги – вещь обыденная. А значит, Субисаррете нужно очень постараться, чтобы не связать все вышеперечисленное в одну смысловую цепочку.
– Я уже говорил вам, что в вещах покойного нашелся аукционный каталог. И брошюра по искусству Бенина.
– Да.
– К сожалению, я не запомнил автора.
– Пола Бен-Амос? – спрашивает Дарлинг.
– Может быть… – Субисаррета и под страхом смерти не воспроизвел бы имя с обложки. – Но я не уверен.
– Книга Бен-Амос – почти библиографическая редкость. Есть и более поздние исследования, но это одно из лучших.
– Дело не только в книге, Дарлинг. Убитый прилетел из Бенина.
– Ну и что? Бенин часто посещают европейцы. Это довольно спокойная страна. Не настолько, чтобы чувствовать себя так же свободно, как в Сан-Себастьяне или каком-нибудь другом городе Европы, но все же… Худшие для Бенина времена остались в прошлом.
– Очевидно, это связано с вашей научной и просветительской деятельностью, – шутка выходит неуклюжей, но Дарлинг все равно находит в себе силы улыбнуться.
– Никакой особой просветительской деятельности я не веду, инспектор.
– Но контакты с теми, кто интересуется искусством Бенина, поддерживаете?
– Человека по имени Кристиан Платт среди моих клиентов не было, если вас интересует именно это.
– Я вам верю, Дарлинг. Я просто ищу возможный мотив преступления… Скажите, как дорого могут стоить африканские поделки на аукционах?
– Если речь идет не о… как вы выразились поделках, а о подлинных предметах искусства – достаточно дорого.
– Порядок цифр?
– От нескольких десятков до нескольких сотен тысяч евро. В случае с артефактами ценник может содержать любое количество нулей. Что, в расследовании возник аукционный след?
Мысль об аукционном следе оформилась у Субисарреты лишь сейчас, и то – с подачи русской. Надо бы присмотреться к Кристиану Платту поближе, собрать сведения относительно его пребывания в Бенине, если таковые имеются. И вообще выяснить, чем он занимался при жизни. Обычная рутинная работа, связанная с пересылкой десятков факсов, файлов и электронных писем. И возможным выездом за пределы уютного джаззальдийского Сан-Себастьяна. Не это пугает инспектора – то, что, присмотревшись к Кристиану Платту поближе, он все равно обнаружит за стеклом пижамного рождественского шара своего друга Альваро Репольеса.