Старый джентльмен покачал головой.
— Дом закрыли сразу же после самоубийства, оставив все так, как было.
В их разговор вмешался художник:
— А почему застрелился лорд Чарнди? — осведомился он, оставив свою агрессивную манеру.
Полковник Монктон неловко пошевелился в кресле:
— Никто об этом никогда не узнает, — рассеянно произнес он.
— Я полагаю, — медленно начал мистер Саттервейт, — что это все-таки было самоубийство.
Полковник посмотрел на него с откровенным недоумением.
— Разумеется, это было самоубийство. Мой дорогой друг, я же сам находился тогда в этом доме.
Саттервейт вновь посмотрел на пустое кресло, улыбнулся, как будто вспомнил какую-то шутку, которая была неизвестна его собеседникам, и спокойно сказал:
— Иногда человек по прошествии ряда лет видит события более ясно, чем он видел их в то время.
— Вздор, — фыркнул Монктон. — Сущий вздор! Как это может быть, если со временем события становятся все более туманными?
Но Бристоу неожиданно пришел на помощь мистеру Саттервейту:
— Я знаю, что вы имеете в виду, — сказал художник. — И, по-видимому, правы. Это вопрос пропорций, правда? Даже, наверное, больше, чем пропорций. Теория относительности и все такое.
— Если хотите знать мое мнение, — произнес полковник, — то все эти теории Эйнштейна — настоящая чепуха. И спириты, и привидения — тоже! — он свирепо оглядел собеседников. — Разумеется, это было самоубийство. Практически я своими собственными глазами видел, как все произошло.
— Так расскажите и нам, — попросил мистер Саттервейт, — чтобы мы тоже увидели все собственными глазами.
Удовлетворенно хмыкнув, полковник устроился в кресле поудобней и начал:
— Случившееся было для всех огромной неожиданностью. Чарнли вел себя, как обычно. На маскарад должно было приехать много людей. Никто и представить себе не мог, что хозяин пойдет и застрелится как раз тогда, когда начнут прибывать гости.
— Более тактично было бы, если бы он подождал до отъезда гостей, — заметил Саттервейт.
— Конечно. Чертовски неделикатный поступок.
— Нетипично, — добавил старый джентльмен.
— Да, — согласился полковник. — Совсем нехарактерно для Чарнли.
— И все же это было самоубийство?
— Разумеется. Я и еще двое или трое стояли на втором этаже: служанка Острандеров, Элджи Дарси, ну и еще пара человек. Внизу Чарнли пересек холл и вошел в Дубовую Комнату. Служанка сказала, что выражение его лица было ужасным, глаза выпучены, но это, конечно, чепуха, потому что с того места, где мы стояли, она не могла видеть его лицо. Но Чарнли действительно шел как-то сгорбившись, как будто нес на плечах тяжелую ношу. Одна из девушек позвала его. Кажется, это была чья-то гувернантка, которую леди Чарнли включила в число гостей по доброте душевной. Эта девушка сказала: «Лорд Чарнли, леди Чарнли желает знать…» Он ничего не ответил ей, зашел в Дубовую Комнату, захлопнул дверь. Мы слышали, как в замочной скважине повернулся ключ. Буквально минуту спустя раздался выстрел.
Мы бросились вниз по лестнице. В Дубовой Комнате есть еще одна дверь. Она выходит на террасу. Та дверь тоже была закрыта на ключ. В конце концов мы взломали ее. Чарнли лежал на полу — мертвый — возле его правой руки был пистолет. И что же это, если не самоубийство? Несчастный случай? И не говорите. Другим объяснением может быть убийство, но убийства не бывает без убийцы. Надеюсь, вы согласны с этим?
— Убийца мог скрыться, — предположил мистер Саттервейт.
— Это невозможно. Если у вас найдется листок бумаги и карандаш, я нарисую вам план этой части дома. В Дубовую Комнату ведут две двери: одна выходит в холл, другая — на террасу. Но обе они были закрыты изнутри, и ключи находились в замках.
— А окно?
— Тоже было закрыто и жалюзи опущены.
Воцарилось молчание.
— Вот и все, — торжественно произнес Монктон.
— Похоже на это, — печально согласился Саттервейт.
— Учтите, — продолжал полковник, — хотя я только что смеялся над всеми этими спиритами, должен вам сказать, что в поместье Чарнли была действительно какая-то жутковатая атмосфера, особенно в Дубовой Комнате. В панелях стен имеется несколько дырок от пуль — там состоялось несколько дуэлей. На полу какое-то странное пятно, которое всегда проступает на досках, хотя их меняли несколько раз. А после этого случая, наверное, появилось и второе пятно — кровь бедного Чарнли.
— И много было крови, когда он застрелился? — поинтересовался мистер Саттервейт.
— Очень мало. На удивление мало, как сказал доктор.
— Чарнли выстрелил себе в голову?
— Нет, в сердце.
— Это не так-то просто сделать, — заметил Бристоу. — Попробуй найди точно, где у тебя сердце. Я бы никогда не стрелял в сердце.
Мистер Саттервейт покачал головой. Он был не совсем доволен. Рассказ Монктона должен был, как надеялся старый джентльмен, натолкнуть его.., на что? Он и сам не знал.
— Да, мрачноватое это место, — повторил полковник.
— Хотя лично я не видел там ничего особенного.
— А вы случайно не видели там Плачущей Леди с Серебряным Кувшином?
— Нет, сэр, не видел, — с чувством ответил Монктон. — Но все слуги в доме Чарнли клялись, что видели.
— Суеверие было проклятьем средних веков, — заявил художник. — И сейчас его отголоски еще встречаются то там, то здесь, хотя, слава богу, мы постепенно избавляемся от этого.
— Суеверие, — задумчиво повторил мистер Саттервейт, и опять посмотрел на пустое кресло. — Иногда… Как вы думаете, суеверие может оказаться полезным?
Бристоу удивленно уставился на старого джентльмена.
— Полезным — совсем неподходящее слово.
— Ну, теперь-то, я надеюсь, у вас не осталось сомнений, Саттервейт? — спросил полковник.
— Не осталось, — согласился старый джентльмен. — И все равно кажется странным, что недавно женившийся человек, молодой, богатый, счастливый, готовящийся отпраздновать свое возвращение после свадебного путешествия, и вдруг совершает такой бессмысленный поступок. Чрезвычайно странно, но я согласен: от фактов никуда не денешься. Истина — в фактах, — тихо произнес Саттервейт и нахмурился.