Все говорили по очереди, а когда пришел черед отца, он сделал шаг вперед, вынул нож и рассек ладонь. Кровь пролилась в чашу.
– Кровью своей клянусь служить делу Ордена, – сказал отец. Откуда-то выскочил слуга и подал платок. Отец обмотал руку, а затем подхватил на руки сына.
– И кровью своей клянется мой сын и наследник, – продолжал он.
– Он слишком мал, – подал голос кто-то из князей.
– Это неважно! Он господарь по праву рождения и ему не миновать воссесть на трон Валахии. Он будет великим правителем, так было предсказано.
Одной рукой держа сына, князь достал нож и шепнул мальчику:
– Вытяни ладонь и молчи.
Влад повиновался. Он молчал, когда отец разрезал кожу на руке, молчал, когда в чашу упали капли крови. Потом ему перевязали руку платком, как и отцу. Потом господарь Влад вместе с другими князьями отправился пировать и строить планы борьбы с турками, а мальчика отвели в спальню. Он и тогда не плакал. Рука разболелась, и он сидел, покачиваясь у очага. Пришла собака – одна из гончих, в изобилии бродивших по замку. Собак Влад любил и никогда не боялся. Собака обнюхала мальчика, лизнула в щеку. Он размотал платок и заскулил, потому что ткань присохла к ране, и стало еще больнее, и опять выступила кровь. Пес вылизал рану, и мальчик постепенно успокоился и заснул, свернувшись калачиком на полу подле теплого собачьего бока. Молчание стало его криком, и лишь через три дня он заговорил снова. Впрочем, отец, занятый своими делами, этого даже не заметил.
Но не за это Влад возненавидел его. Ненависть к отцу и старшему брату родилась в его душе уже там, в турецком плену. Султан принял его и Раду, младшего брата, в своих роскошных покоях. Раду даже бояться перестал – так поразило его увиденное. Столько золота, таких роскошных одежд и украшений они не видели никогда. Глаза разбегались от чудес. Сам дворец: белый, словно платок, расшитый узорами. А внутри – каменная вязь резьбы на стенах, стеклянные высокие окна, позолота и парча. А вот клетка и в ней – диковинные птицы с длинными хвостами.
Султан восседал на золотом троне, сзади стояли черные рабы с опахалами. Все вокруг переливалось многоцветием, и маленький Раду даже забыл бояться. Крутил головой, разинув рот, словно смерд какой-нибудь.
Влад не смотрел по сторонам. Он шел, гордо выпрямив спину, сжав губы. Он помнил что он – Дракула, сын Драко, Дракона.
Султан взглянул на своих пленников: его черные, как маслины, глаза заблестели при виде белолицых мальчишек.
Он что-то сказал почтительно склонившемуся к нему евнуху и тот поспешил прочь, приказав мальчикам идти следом.
Их покои походили на сказочный рай, полный слуг, шелков, цветов, невиданных фруктов и благовоний. Здесь били фонтаны и пели птицы. И здесь же был их собственный ад, из которого было не выбраться и не сбежать. И вот тогда пришла ненависть: к туркам, к отцу, к брату.
После того как султан, натешившись, уходил, а евнухи смазывали истерзанное тело мальчика целебными мазями, он лежал и придумывал, как именно он накажет своих мучителей.
А еще он украл рубин султана. Этот камень назывался «Ярость богов» и по легенде, именно он привел султана к его нынешнему владычеству.
Султан оправил его в золото, но носить не любил. Он украшал камнями и драгоценностями тела своих наложников, живых игрушек. Рубин всегда притягивал взгляд Влада. Он смотрел в его глубину, и тогда его боль становилась чьей-то чужой и причиняла уже не страдания, а удовольствие. И в тот, последний раз, когда султан, удовлетворив похоть, оставил свою жертву, мальчик схватил оправу, тяжелым подсвечником смял мягкое золото и сунул камень в рот. Оправу он засунул в самый дальний угол, под низкую кровать. Колени дрожали, за дверью послышались шаги, и Влад ждал, что сейчас войдет евнух, но на пороге появился султан. От ужаса Влад позабыл, что во рту у него камень, и непроизвольно сделал глотательное движение. Рубин холодной твердостью скользнул в горло, и у мальчика перехватило дыхание. Увидев его расширенные глаза и враз побелевшие губы, султан рассмеялся.
– Ты решил, что я хочу еще раз приласкать тебя напоследок? О нет… ты становишься слишком взрослым. Я хотел порадовать тебя: через три дня ты отправляешься домой, чтобы стать господарем Валахии. А твой брат останется пока здесь, со мной.
Все три дня до отъезда Влад провел в ожидании того, что кто-нибудь хватится камня или найдут оправу. И тогда его просто выпотрошат, как цыпленка, никто не станет церемониться. Ножом или секирой вспорют живот, и один из палачей погрузит руку в горячее кровавое месиво и достанет камень. И рубин будет сверкать еще ярче, напитавшийся его страхом и его болью… Но ему повезло – султан пока не нашел себе нового мальчика, которого ему захотелось бы украсить самыми лучшими драгоценностями. Рубин жил внутри, и иной раз Влад чувствовал в животе жар. И тогда мысли его делались страшными и тяжелыми, и все вокруг подергивалось кровавой пеленой, словно он смотрел на мир сквозь камень. Мальчик знал, что рано или поздно камень выйдет или сам или надо будет выпить масла… Но лучше с этим не спешить.
И вот теперь он едет в замок своего отца. Влад не обманывался, он понимал, что никто не даст ему сейчас реальную власть. Глупый семнадцатилетний юноша, он будет послушной игрушкой в руках ставленников султана. Но Влад Дракула не был глуп. Он знал, что сейчас его единственная задача – выжить. Не подставиться под нож, не выпить отравленного вина. Выжить, переждать, найти союзников. И вот тогда… тогда он напомнит им о том, что он – Дракула, сын Дракона.
Мири устала и чувствовала себя разбитой. Она прилетела из Лондона, выдержала в аэропорту битву с таможней за свою драгоценную ширму и набор инструментов, который любопытный таможенник увидел в ее сумке. Потом она пристроилась в очередь за билетами на поезд-экспресс, едва удержавшись от того, чтобы показать язык жадным и страхолюдным дядькам-частникам, которые лезли к пассажирам, заступали дорогу и бубнили как заклинание «такси, такси недорого». Потом Мири окинула взглядом свою телегу, где громоздились чемодан, ширма, сумка с книгами и подарками друзьям из дьюти-фри, и со вздохом переметнулась к стойке вызова такси. Нереально тащить это все в поезд, потом на перрон, потом еще куда-то.
Дюжий молчаливый дядька-таксист сложил ее вещи в багажник, но тщательно упакованную ширму Мири всю дорогу держала в руках. Она и в самолет умудрилась ее с собой пронести, проигнорировав недовольные взгляды соседей и стюардесс. Около ее дома дядька мастерски припарковал машину, вытащил чемодан и сумку, запер машину и, подхватив вещи, буркнул:
– Дорогу показывай.
Мири, обутая в тонкие кожаные сапожки на каблуках, засеменила вперед, всего пару раз поскользнувшись на мостовой. Дядька шел следом. В лифте девушка не без опаски поглядывала на него и вдруг разглядела, что он моложе, чем показалось ей сначала. Быковат только, да нос явно ломаный и вид суровый – вот и кажется старше.