Он обрадованно гоготнул, с усердием жуя отбивную. Потом плеснул себе еще водки. Кажется, мне пора уже и таблеточки ему сыпануть. А то он набьет себе пузо так, что снотворное долго не подействует…
– Степан Иванович, что-то мало у вас еды на тарелке. Вы себе еще что-нибудь закажите, а то голодным отсюда уйдете. Предупреждаю: дома у меня ничего съестного нет, я, как одна осталась, почти и не готовлю…
– Я и смотрю – вон какая ты худущая. А чего так? Почему не готовишь-то? Жрать надо побольше да повкуснее здесь! Там, – он указал вилкой в потолок, – не дадут.
– Согласна. Только ради себя одной и готовить-то не хочется. Вот если бы у меня, скажем, любимый человек был…
Я многозначительно замолчала и в очередной раз стрельнула в Суруляка глазками. Тот сразу как-то приосанился, выпятил тощую грудь.
– Ща я закуски еще попрошу… Официант! Эй, человек! Где ты там?
Но на его выкрик никто не пришел, и Обмылок, выругавшись, встал из-за стола и пошел искать официанта. Я заметила, что походка у него уже не очень твердая. Но размышлять о походке этого урода мне было некогда. Я достала из сумочки таблетку снотворного и, незаметно пронеся руку над его рюмкой, бросила ее туда. Таблетка быстро растаяла. Я всегда использовала именно это снотворное, потому что оно имеет свойство быстро растворяться в жидкостях. Потом я вылила свою наливку в стакан с остатками сока и с самым невинным видом принялась ждать моего кавалера.
Суруляк появился через минуту, сел на свое место и обругал официанта:
– Козел, блин! Не, ну, чё за страна, в натуре? Никто работать не хочет! Уроды!
– Не волнуйтесь так, Степан Иванович, – мягко сказала я, тронув его за руку, – давайте лучше с вами выпьем и пойдем отсюда: мне здесь надоело.
Суруляк выпил свою водку со снотворным, я сделала вид, что допила настойку.
– Может, тебе еще заказать? – кивнул он на мой пустой графинчик.
– О, нет! Я и так уже пьяная! Сейчас буянить начну, – заявила я, старательно изображая захмелевшую женщину.
– Хо! Люблю буйных телок!
Мы посидели за столиком еще несколько минут. Наконец, мне удалось уговорить Суруляка покинуть ресторан, иначе он заснул бы прямо здесь.
Мы вышли на улицу. Уже стемнело. Я поймала такси и первой прыгнула в машину, чтобы успеть шепнуть водителю адрес. Обмылок его слышать был не должен. Хотя к этому моменту он уже достиг такого состояния, что это, в общем-то, было уже неопасно.
Нас быстро домчали до места. Суруляк едва держался на ногах, выходя из машины. Хорошо, значит, он дошел до нужной кондиции. Я подвела его к дому и усадила на лавочку у подъезда, где жили Арбенины. Обмылок не узнал двор, из которого он когда-то увел мальчика, ему было не до того. В темноте к нам тихо подошли Павел и Антон, ожидавшие в тени деревьев. Они подняли с лавочки пьяного Суруляка и, поддерживая его с обеих сторон, повели в подъезд, который я открыла магнитиком Лены. Мы все поднялись на пятый этаж…
Он спал уже четвертый час, лежа на голом полу, свернувшись калачиком. Во сне он мирно похрапывал и жевал губами. Мы терпеливо сидели рядом. Мы уже давно попили чай на кухне, наговорились вдоволь с хозяйкой и теперь томились ожиданием. Первым занервничал Павел:
– Давайте его будить, иначе он продрыхнет до самого утра! В конце концов, мы его сюда не затем притащили, чтобы он здесь отсыпался. Здесь не вытрезвитель!
Антон пнул Обмылка ногой:
– Эй, ты, придурок!
– Пусть отдохнет человек, – сказала я, – сейчас мы его все равно не разбудим.
– Что значит – отдохнет? Я тоже отдохнуть хочу! Ночь на дворе…
Некоторое время мы спорили: будить Суруляка или дать ему поспать еще хоть час? В принципе, времени в запасе у нас имелось много, до утра еще было очень далеко.
Я взяла телефон и набрала номер артиста Закоры:
– Андрей, ты готов?
– Готов!
– Приезжайте. – Я выключила мобильник и положила его в карман. – Ну, что? Давайте попробуем разбудить его.
Антон затормошил спящего. Тот что-то бубнил и вяло отмахивался рукой от Ярцева, как от назойливой мухи. Антон дергал его за уши, пинал в бока – все было тщетно.
– Не просыпается? – Павел склонился над Суруляком. – Надо его холодной водой облить.
– Тогда уж, наоборот, лучше кипятком, – съязвил Антон.
– А правда, давайте его под душ отведем, – предложила Лена.
– Ага: душ ему, потом ванну, потом чашечку кофе… – Антон снова от души пнул Суруляка.
Тот что-то забормотал, приоткрыл глаза, но тут же закрыл их снова.
– Неужели это он убил Артемку? – Лена с ужасом смотрела на Обмылка, которого тормошил Ярцев, и качала головой. – Даже не верится!
– Увы! – вздохнул Павел. – Мы все были на суде и можем это подтвердить.
– Как же он тогда сумел оправдаться? – спросила Лена.
– Его брат подкупил свидетеля и лаборанта, делавшего анализы, – ответил Павел. О своей – далеко не последней – роли защитника педофила он скромно умолчал.
– Денег, значит, у него много? Богатый? – Лена с презрением скривила губы.
В это время я не выдержала и сказала Антону, все мучавшему Суруляка:
– Да оставь ты его! Сейчас приедет Андрей со своими ребятами, они быстро приведут его в чувство.
Вскоре позвонили по домофону. Я сняла трубку:
– Да.
– Это мы.
Я узнала голос Андрея и открыла им входную дверь. Через минуту в квартиру вошли трое парней. Они действительно были все как на подбор – высокие, плечистые, мускулы выпирали у них из-под спортивных маек. Парни вошли в комнату, поздоровались со всеми.
– Где клиент? – спросил Андрей.
Я кивнула на Суруляка, которого Антон безуспешно пытался разбудить.
Парни усмехнулись:
– Это делается не так!
– А как? – автоматически спросил Антон, поднимаясь с корточек.
– Если вы все уйдете, мы сами сделаем все, как договорились.
– Да-да, Лена, Павел! Идите в другую квартиру, – скомандовала я. – Антон останется и будет снимать все на камеру.
– Ты – с нами, – сказал мне Павел.
– Нет, я должна проследить, чтобы все произошло именно так, как я задумала.
Лена и Павел ушли, захлопнув за собой дверь. Антон приготовил захваченную с собой камеру.
– Значит, это и есть наш клиент? – Андрей рассматривал лежавшего на полу Суруляка, как бы к чему-то примериваясь.
– Ребята, давайте уточним задачу. – Я встала рядом с атлетами, глядя на них снизу вверх, сильно задрав при этом голову.
– Давайте уточним, – пробасил один, тот, у кого мышцы были помощнее.