Еще месяц назад Северова и помыслить не могла, что Андрей окажется способен в поступках своих дойти до такой степени цинизма, что позволит себе в открытую оскорбить ее своими идиотскими подозрениями. Намек на предательство, прозвучавший из уст Мешка, Наталья восприняла так, словно бы предали ее саму. А ведь, судя по всему, так оно и было на самом деле. И совершил это предательство человек, который некогда, улучив часок-другой, без зазрения совести и душевными терзаниями отнюдь не заморачиваясь, спал с ней, шептал нежные, пускай и дежурные слова. Но потом, когда у него появилась новая баба с кроватью, сначала послал куда подальше старую, а затем, видимо чтобы лучше запомнила, словесно и публично оттрахал ее на глазах у сослуживцев. Ни один из которых, заметьте, за Северову не вступился — ни тогда, ни после. Нет, двое все-таки вступились. За что Наташа сейчас была бесконечно благодарна и Грише, и более всего Борису Сергеевичу.
«Всё! Хватит с меня! Что было, то прошло. А что прошло, то ушло! Жизнь на этом не заканчивается, а напротив — продолжается!» — приказала себе Северова, доканчивая первую бутылку. В следующую секунду, словно бы в подтверждение «продолжающейся жизни», в дверь квартиры позвонились.
Немного пошатываясь, Наташа прошла в маленькую прихожую и посмотрела в глазок — на лестничной площадке стоял Женя Крутов собственной персоной. В руках он держал гигантских размеров арбуз. Вот уж кого она сегодня ну никак не ждала! (Здесь — ни того ни другого.)
— Женя, подожди минуточку, я в душе! — крикнула Северова и лихорадочно метнулась в комнату, где посрывала развешанные над столом списки-распечатки, равно как уничтожила прочие следы «надомной интеллектуальной деятельности». Затем она заскочила в душ, сунула голову под кран, слегка намочила волосы и, обмотав голову полотенцем, лишь теперь пошла открывать дверь.
— Привет! А это мы, — улыбнулся с порога Крутов.
— А почему ты говоришь о себе во множественном числе?
— Это я и мой полосатый друг. Мы подумали, что тебе сейчас грустно и одиноко, и вот — решили заглянуть.
— А, понятно… Ну заходите, раз уж пришли!.. Не надо, не разувайся. У меня здесь такая грязь.
Женя прошел в комнату, с видимым удовольствием избавился от арбуза, слегка катнув его по полу, и осмотрелся: в гостях у Наташи он был впервые.
— Ну что ж! Предчувствия меня не обманули.
— Ты это о чем?
— Я почему-то был уверен, что с выпивкой у тебя всё нормально, а вот с фруктами… Да, а где можно помыть этого зверя? Там? — Он кивнул в сторону кухоньки.
— Боюсь, в мою мойку он по габаритам не впишется. Идите-ка вы лучше в душевую. Только мойтесь тщательней — арбузы в эту пору сплошь пестицидные.
— Есть мыться тщательно!
Крутов снял джинсовую куртку, аккуратно повесил ее на спинку стула и, подхватив арбуз, направился в ванную.
Дождавшись когда зашумит вода, Наташа, не переставая оглядываться на прикрытую им дверь, воровато сунулась в карман крутовской куртки, выудила из него мобильник и принялась торопливо листать телефонную записную книжку…
* * *
В начале десятого Мешечко покончил наконец с обязательной на сегодня писаниной и устало потянулся в непривычном, еще не подогнанном под собственную задницу, начальственном кресле. Убрав бумаги в сейф, он в очередной раз позвонил домой, но ему снова никто не ответил, что само по себе было довольно странно. Если Лерка в последнее время стала задерживаться на работе с завидным постоянством, то вот Алиска с тещей к этому часу уже должны были вернуться с дачи, на которую укатили еще в прошлую пятницу.
Поразмышляв немного, Андрей запер кабинет, крикнул из коридора в открытую дверь оперской: «Ильдар! Я — домой! В случае чего, звони на трубку!» — и, поочередно щелкая кодовыми замками шлюзов, спустился во двор.
Здесь, невзирая на поздний час, до сих продолжал ковыряться в моторе «маршрутки» злой как черт Афанасьев.
— Ну что, Сергеич, заведется драндулет? Как мыслишь?
— Завести-то заведется, куда денется. Вот только всё едино — на этой карете прошлого далеко не уедешь. Здесь карбюратор штатный — дерьмо полное. Потому и педаль газа «ватная». По уму, надо бы другой поставить, инородный.
— Боюсь, на «Пирбург» нам денег не выделят.
— А «Пирбург» тут и не требуется. Вполне подойдет родной, жигулевский ДААЗ.
— Пиши заявку на имя начальника гаража, я подмахну.
— Премного благодарен, завтра же с утра и напишу, — Борис Сергеевич вытер грязные руки измочаленной тряпкой. — Андрей, будь другом, угости сигареткой!.. Спасибо… Слушай, я давно хотел с тобой поговорить…
— Если опять про Северову, то извини, Сергеич, я сейчас к диспутам никак не расположен. Устал за день как собака.
— Да я не за Натаху, — покачал головой Афанасьев. — Ты извини, скорее всего, это совсем не моего ума дело.
Борис Сергеевич запнулся. Судя по крайне смущенному виду, тема заведенного разговора была ему неприятна.
— Давай без прелюдий, а? Что ты как красна девица, ей-богу? — подбодрил водителя Мешок.
И Афанасьев, тяжело вздохнув, все-таки решился:
— Помнишь тот вечер, когда Виталя на фитнесе жертву отравления из себя корчил?
— Естественно. И чего?
— Мы с Ольгой вас тогда на площади дожидались. И я, совершенно случайно, увидел твою жену. Она как раз из «Владимирского Пассажа» выходила.
— Лерку? — удивился Андрей. — Ну, допустим, выходила. А в чем история-то?
— Она не одна выходила, — угрюмо сказал Борис Сергеевич. — С мужиком. Судя по всему, с хахалем. Импозантный такой, уже порядком в возрасте.
Мешечко внутренне напрягся, уточнил осторожно:
— А почему ты сразу решил, что с хахалем? Может, сослуживец? Или начальник? Опять же тесть мой: весьма, я тебе должу, импозантный типчик.
— Ну, если твой тесть способен купить для своей дочери букетик роз, тысяч так за десять-пятнадцать, а потом еще и прокатить ее на черном «Майбахе», тогда вопрос сам собой снимается.
— Черный «Майбах», говоришь? — поигрывая желваками, нехорошо переспросил Мешок…
* * *
Поминки плавно перетекли в банальную, по типу отдельческой, пьянку с хмельными разговорами «за жизнь». Разделенные сервировочным столиком Наташа и Женя сидели друг напротив друга, и Крутову стоило немалых усилий хотя бы периодически отводить взгляд от небрежно запахнутого халатика. Сверху-то оно было еще терпимо (здесь — не столь доступно взору), а вот снизу эта, единственная на Северовой, часть одежды, в силу легкомысленности владелицы почти до самых бедер обнажала красивые, сильные и в то же время стройные ноги.
До арбуза дело пока так и не дошло, а вот полку винных бутылок заметно прибыло — без отправки гонца в магазин за добавкой, как водится, не обошлось.