И тем не менее Леня никак не мог заснуть.
Едва он прикрывал глаза, перед ним проходили события минувшего дня, полного тревог и беспокойства. Он видел лица людей, с которыми сталкивался накануне, – директора гостиницы Фридриха Карловича, главного врача городской больницы, сторожа санэпидемстанции, но чаще всего – двоих вечерних гостей, после разговора с которыми они в такой спешке покинули гостеприимный город.
Кроме того, время от времени на нижней полке всхрапывала богатырским храпом Марианна Вальтеровна, и сверху тоненько вторил ей Константин.
Вторая нижняя полка тоже то и дело поскрипывала, и Леня, свесившись, увидел в темноте поблескивающие глаза Афродиты. Ученой свинье тоже не спалось, но она деликатно помалкивала, чтобы не разбудить своих попутчиков.
Леня снова вытянулся на полке и попробовал заснуть под убаюкивающий перестук колес.
Однако когда он начал постепенно погружаться в пучину сна, поезд сбавил ход и остановился возле какой-то станции. В то же время на соседней полке Константин перевернулся на другой бок и проговорил сквозь сон голосом радиоточки:
– Героические труженики Нечерноземья в очередной раз перевыполнили государственный план по сдаче потребкооперации кисточек для бритья… вы слушаете радиостанцию «Голос зверосовхоза»…
Это было чересчур. Леня вздрогнул и приподнялся. Сна не было ни в одном глазу.
Он немного раздвинул плотные бархатные шторы и выглянул в окно.
Поезд стоял возле приземистого здания вокзала, на котором красовалось выведенное густой церковно-славянской вязью название станции: «Верхний Баул». Название Лене ничего не говорило: даже во времена своей бурной молодости, выезжая с цирком на гастроли, он не бывал в этом городе.
Установленный на здании вокзала громкоговоритель ожил и произнес приятным женским голосом совершенно нечленораздельную фразу. Леня подумал, что все вокзальные репродукторы говорят одинаково громко и непонятно, как будто изъясняются на каком-то специальном, неизвестном науке языке.
В это время на перроне возле Лениного вагона показалась странная компания. Двое мужчин вели под руки высокую стройную женщину, сзади, засунув руки в карманы длинного черного плаща и настороженно оглядываясь по сторонам, шел еще один человек. Женщина вяло переставляла ноги, голова ее безвольно клонилась, как будто она засыпала или была сильно пьяна.
Это невольно напомнило Лене то, как совсем недавно они с Константином вели к вагону свинью Афродиту, бережно поддерживая ее с двух сторон.
Подозрительная группа подошла к дверям соседнего вагона и остановилась. Дверь вагона открылась, выпустив на перрон яркий сноп уютного желтого света. Леня разглядел лицо женщины – красивое, но какое-то неестественно безразличное и даже безжизненное. Вокруг ее шеи был повязан бордовый шелковый шарф.
Из открывшейся двери на перрон шагнул проводник – рослый мужчина лет сорока с густыми сросшимися бровями. Он коротко переговорил со спутниками странной женщины. Женщину ввели в вагон, причем на пороге она едва не упала, зацепившись ногой за ступеньку. Двое мужчин вошли вместе с ней, третий остался на перроне. Он по-прежнему не вынимал руки из карманов плаща.
Репродуктор на здании вокзала снова проговорил что-то на своем диком тарабарском языке. Двери соседнего вагона закрылись, поезд лязгнул сцепками и медленно тронулся, постепенно набирая ход. Человек в плаще остался неподвижно стоять на перроне, пристально глядя вслед отъезжающему поезду.
Леня снова задернул шторы, откинулся на жесткую подушку и прикрыл глаза.
Странная сцена на перроне не давала ему покоя.
«Да что такого, – думал он, пытаясь успокоить себя, – ну, выпила женщина лишнего, с кем не бывает! Или перебрала кокаина, сейчас это тоже случается. А ехать нужно, вот ее и привели под руки… в пути отоспится и будет как новенькая…»
Это объяснение выглядело вполне правдоподобно, и Леня решил не забивать себе голову чужими проблемами, а попробовать наконец заснуть. Чтобы окончательно утихомирить свою совесть, он подумал, что завтра заглянет в соседний вагон и познакомится с этой женщиной. Благо она показалась ему очень привлекательной, так что можно будет соединить приятное с полезным.
Колеса снова монотонно застучали на стыках, и Леня наконец заснул под их аккомпанемент.
Ему снилась какая-то чушь – как будто он стоит в большой очереди за кисточками для бритья и вся очередь волнуется, потому что кисточки заканчиваются.
– Давайте не больше десяти кисточек в одни руки! – выкрикнула какая-то толстая тетка в конце очереди.
– А если я возьму в две руки? – осведомился Маркиз и снова проснулся.
Поезд опять замедлял ход и вскоре остановился.
Леня взглянул на часы со светящимся циферблатом.
С момента прошлой остановки прошло два часа.
За окном заговорил станционный репродуктор, причем на этот раз Лене удалось разобрать в его неразборчивом монологе, что стоянка поезда продлится сорок минут.
С нижней полки донеслось негромкое деликатное хрюканье.
Леня свесил голову и встретил умоляющий взгляд Афродиты.
– Ну что, вывести тебя на прогулку, раз уж я все равно не сплю? – проговорил Маркиз вполголоса.
Ученая свинья тихонько хрюкнула от радости, что ее просьба не осталась без ответа.
Леня спрыгнул с полки, оделся.
Одевать Афродиту в ее фирменное черное пальто он не стал – стояла глухая ночь, все пассажиры спали, и можно было на время забыть о конспирации. Тем более что один Леня не смог бы придать свинье вертикальное положение, а будить Константина не хотел. Он просто на всякий случай надел на Афродиту нарядный цирковой ошейник с поводком и вывел ее в коридор.
Ошейником и поводком он воспользовался не потому, что боялся, что Афродита сбежит, – просто умная свинья иногда впадала в глубокую задумчивость и запросто могла в таком состоянии пропустить отправление поезда.
Афродита жизнерадостно процокала копытцами по коридору вагона. Неожиданно открылась дверь одного из купе, в коридор выглянула озабоченная старушка с голубыми волосами, накрученными на розовые пластмассовые бигуди.
– Скажите, пожалуйста, что это за станция? – проговорила старушка, подслеповато уставившись в коридор.
Тут она увидела Афродиту, ахнула и торопливо захлопнула дверь своего купе.
Афродита недоуменно хрюкнула и бодро выскочила на перрон. Леня зябко поежился: хотя сентябрь в этом году был на редкость теплый и солнечный, ночи стояли очень холодные. Афродита бодро припустила вдоль поезда, натянув поводок, так что Маркиз еле поспевал за ней. Вскоре перрон закончился, свинья углубилась в густые пыльные кусты и удовлетворенно захрюкала.
Леня подождал, пока она сделает свои неотложные дела, и взглянул на часы.
До отхода поезда оставалось всего семь минут, так что стоило поторопиться.