– А мне тоже идти с вами? – напряженно спросил Клод. Обычно он выполнял роль водителя и не лез в пекло. Надеялся, что и на этот раз так будет, но Алекс, жестко усмехнувшись, сказал:
– С нами пойдешь. Чем больше народа, тем лучше.
– Но если меня ранят, и я не смогу вести машину?
– Ничего, я сам неплохой водитель, – спокойно ответил Алекс и сунул водителю швейцарский «зиг-зауэр SIG Pro»:
– Вот, возьми запасной. Двенадцать патронов в обойме, убойная вещица. Так, теперь кто желает, может помолиться.
Взгляд его устремился вперед. Там, на площадке, возле джипа их ждали пятеро. Что ж, не так уж и много, силы почти равны. В своей жизни он видал разборки и покруче, когда сходилось человек по двести.
– Остановись за десять метров от них и поставь машину боком, – скомандовал он Клоду.
Этим утром Захар Петрович Антонов решил заехать к матери, потому что вспомнил, что не был у нее уже, наверное, месяц. Более того, он не помнил, к своему стыду, даже когда последний раз звонил ей. Дело с ограблением музея застопорилось, и он внезапно словно очнулся, вспомнив, что, кроме работы, есть еще и семья, позвонил жене, сказал, что будет сегодня пораньше, а затем свернул на Петровскую и поехал по направлению к набережной. Его мать Алла Львовна жила в небольшом частном доме на берегу Волги вместе с бабушкой, которой в этом году стукнуло девяносто два года. По пути он проверил сотовый, но убедился, что регулярно очищал папки входящих и исходящих звонков.
Припарковав машину у палисадника, Антонов сам открыл зеленую калитку и прошел во двор, в котором прошло все его детство.
– Ой, Захар! – обрадовалась мать и кинулась к нему на шею. – Все-таки совесть проснулась, вспомнил.
– Да я это, замотался, – стал неуклюже оправдываться следователь.
– Вот так в следующий раз замотаешься, а меня за это время уже похоронят, – тяжело вздохнула мать.
– Да типун тебе на язык! – вздрогнул Захар Петрович, не желая рассматривать подобную перспективу, и спросил: – А бабушка как?
– Нормально, – улыбнулась мать, – все рвется куда-то бежать, кого-то спасать. Все ей надо. Иной раз просто голова идет кругом от ее советов. Накричишь, а потом самой совестно. Вот сейчас на огород пошла. Надо пойти проверить, а то мало ли. Старые – они хуже малых.
Они вместе пошли за дом и застигли бабушку, что называется, на месте преступления с топором в руках.
– Лизавета Сергеевна, а куда это вы с топором нацелились? – с улыбкой поинтересовался следователь.
– А, Захар, привет! – признала она его после секундного колебания. – Там слива засохла. Ее надо срубить и пересадить на это место красную смородину, а то там, в углу, она загибается, а тут место хорошее.
– Мама, может, хватит? – возмутилась Алла Львовна. – Положи топор, и пойдем в дом чай пить. Праздник нынче, Захар нечасто ведь к нам захаживает.
– Нет, смородину надо пересадить. Я тебе талдычу вот уже несколько месяцев, а ты все никак, – заупрямилась бабушка.
Совместными усилиями им кое-как удалось уговорить ее отсрочить мероприятие и перейти в дом. Алла Львовна поставила на плиту чайник, стала накрывать на стол. Захар Петрович присел на лавку рядом с бабушкой, открыл папку и вытащил фотографию статуэтки «Дочь кузнеца»:
– Вот, бабуля, глянь, ты рассказывала, что в детстве была знакома с каким-то скульптором, который делал скульптуры в стиле соцреализма. Не твоего ли знакомого эта работа?
– Ой, сейчас, подожди, очки надену. – Лизавета Сергеевна щурилась на фотографию, подносила ее то ближе к себе, то дальше, потом встала, разыскала на серванте очки, водрузила на переносицу и пригляделась к изображению уже внимательнее. Вдруг в лице ее произошла перемена, глаза наполнились слезами. Схватившись за сердце, она застонала и согнулась.
– Что такое? – подскочил к ней следователь, подозревая, что у бабушки сердечный приступ. Мать уже стояла рядом со стаканом воды.
– Со мной все в порядке, – тихо проговорила Лизавета Сергеевна, взяв из рук дочери стакан. Антонов усадил ее на лавку и, успокоившись немного, бабушка начала:
– Эту статуэтку сделал друг папы, скульптор. Папа сказал моей бабушке, что спрятал в эту статуэтку сокровище для меня, чтобы мы ни в чем не нуждались. Потом его друг пропал, и мы не знали, что произошло. Сказали, что его вроде бы арестовали. Не знаю, что там было за сокровище, но, наверное, что-то ценное. За отцом тогда все гонялись – и милиция, и бандиты… Я вот помню его, как будто это все вчера было. Высокий, сильный, красивый, и всегда шутил…
Захар Петрович был ошеломлен. Он силился сказать что-нибудь и не мог. Мысли теснились в голове, налезая одна на другую. Сокровище в статуэтке, которое его прадед хотел передать бабке, – в такое не сразу поверишь. Может, это всего лишь бабушкины фантазии? Шутка ли, человеку уже девяносто два года, в таком возрасте легко и второе пришествие узреть, и летающие тарелки.
– Бабуля, а какое сокровище он туда спрятал? – поинтересовался Антонов. Он мыслил логически – статуэтка маленькая, полость внутри еще меньше, много туда не спрячешь.
– Не знаю, – всхлипнула Лизавета Сергеевна, – он не сказал, но намекнул матери, что только я смогу его получить.
– Что-то уж больно таинственно как-то все, – недоверчиво заметил Захар Петрович.
Сама его профессия заставляла не доверять людям, показаниям и различного рода доказательствам. Он все подвергал тщательной проверке перед тем, как принять. Только крупный бриллиант, спрятанный в статуэтке, мог потянуть на сокровище. Но откуда у прадеда такие вещи?
– Вы мне не верите, думаете, что я спятила, выжила из ума, – всхлипнула бабушка, промокая глаза платочком.
– Нет, конечно же, мы так не думаем, – заверил ее Захар Петрович и осторожно спросил: – А откуда у моего прадеда, простого милиционера, сокровище? И почему ты сказала, что за ним гонялись не только бандиты, но и милиция? Он что, стал «оборотнем»?
Бабушка гордо выпрямилась. Ее голос обрел силу, а глаза сверкнули озорным огоньком:
– Я все придумала, что мой папа был милиционером. Хотела, чтобы вы не повторили его ошибок. Он был самым ловким в городе «медвежатником» по кличке Лапа. Я участвовала в его последнем деле. Папа ограбил одного барыгу, который держал воровской «общак», поэтому сокровище у него имелось – это точно.
В комнате воцарилось гробовое молчание. Следователь как стоял, так и сел на лавку с открытым ртом. Глаза матери округлились, руки взметнулись к груди, будто она собиралась закричать. Немая сцена. Одна бабушка торжествовала и упивалась моментом. Она смогла доказать, что тоже не лыком шита.
Первым нарушил молчание Захар Петрович. Он прокашлялся и растерянно пролепетал:
– Как же так? Ты мне эти истории в детстве рассказывала, про дедушку-милиционера. Я и в училище МВД из-за этого пошел, чтобы быть как он. А выходит, все это ложь?