У Флоры тогда дрожала рука, и бедро девочки вышло тонким, как голая кость.
Пальцы на лице — просто черточки. За ними видна прямая линия рта.
Стул возле кухоньки снова скрипнул.
Флора тяжело моргнула и уставилась на рисунок.
Ей показалось, что пальцы как будто раздвинулись, и теперь был виден глаз.
Девочка смотрела на Флору.
Флора дернулась, когда в трубах что-то лязгнуло, и оглядела комнатушку. По дивану бродили черные тени, стол скрылся в темном углу.
Она снова взглянула на рисунок. Гла́за больше не было видно. Через нарисованное на бумаге в клеточку лицо шла складка.
Трясущимися руками Флора попыталась разгладить листок. Глаза девочки были скрыты за тонкими пальцами. На расчерченной бумаге виднелась только часть рта.
Вдруг у нее за спиной скрипнул пол, и Флора торопливо оглянулась.
Никого.
Она снова стала рассматривать рисунок — пока глаза не заслезились.
У сердца, висевшего над головой девочки, были неровные края.
Флора медленно рассмотрела прядки волос и снова вернулась к пальцам, лежащим на лице. Вдруг Флора инстинктивно отдернула руки от листа — рот нарисованной девочки больше не был прямой чертой.
Теперь он как будто кричал.
Флора вскочила, задыхаясь, уставилась на рисунок, на кричащий рот, прикрытый пальцами. Она хотела было позвать комиссара, как вдруг увидела девочку наяву.
Та пряталась в шкафу у стены, словно желая как можно дольше оставаться незамеченной, но из-за нее дверца шкафа не закрывалась. Девочка стояла неподвижно, закрыв лицо руками. Потом чуть раздвинула пальцы и посмотрела на Флору одним глазом.
Флора уставилась на девочку.
Та, продолжая закрывать лицо руками, что-то сказала, но Флора не смогла различить слов. Она подошла ближе и сказала:
— Я не слышу.
— У меня будет ребенок, — произнесла девочка, все так же закрываясь руками. Она с удивлением погладила себя по затылку, вытянула руку, посмотрела на кровь и покачнулась. Из затылка по спине ручьем текла кровь.
Рот открылся, но она не успела ничего сказать — только покачала головой, и ее тонкие ноги подогнулись.
Йона вбежал, услышав, как в комнате что-то с грохотом обрушилось.
Флора лежала на полу перед полуоткрытым шкафом. Потом села и в смятении посмотрела на комиссара:
— Я видела ее… она беременна…
Комиссар помог Флоре встать.
— Вы спросили ее о том, что произошло?
Флора помотала головой и взглянула на пустой шкаф.
— Никому ничего нельзя видеть, — прошептала она.
— В каком смысле?
— Миранда сказала, что она была беременна, — заплакала Флора и отступила назад.
Потом вытерла слезы, посмотрела на опрокинутый шкаф и вышла. Йона взял со стула ее пальто и последовал за ней. Флора уже поднималась по лестнице, ведущей на улицу.
Сидя на ступеньках антикварного магазина, Флора застегивала пальто. На ее щеки вернулся румянец, но она молчала. Комиссар стоял на тротуаре, прижав к уху телефон. Он звонил главному патологоанатому Нильсу Олену в отделение судебной медицины Каролинской больницы.
— Подожди, — послышался гнусавый голос Нолена. — У меня теперь смартфон.
Что-то затрещало прямо в ухо комиссару.
— Итак?
— У меня короткий вопрос.
— Фриппе влюбился, — объявил Нолен.
— Прекрасно, — миролюбиво ответил Йона.
— Я только боюсь, что он будет горевать, когда все закончится. Понимаешь, о чем я?
— Да, но…
— Так о чем ты хотел спросить?
— Миранда Эриксдоттер была беременна?
— Ни в коем случае.
— Так ты помнишь девочку, которая…
— Я всех помню, — сварливо перебил Нолен.
— Правда? Ты об этом не говорил.
— А ты и не спрашивал.
Флора поднялась со ступенек и теперь стояла, обеспокоенно улыбаясь.
— Ты уверен, что…
— Абсолютно уверен, — перебил Нолен. — Она и не могла забеременеть.
— Не могла?
— У нее в яичниках была большая киста.
— Это знаю, спасибо… Передай привет Фриппе.
— Передам.
Йона нажал «отбой» и посмотрел на Флору. Улыбка медленно сползла с ее лица.
— Зачем вы это делаете? — серьезно спросил комиссар. — Вы сказали, что убитая девочка была беременна, но она даже не могла забеременеть.
Флора слабо махнула рукой на дверь подвала:
— Я помню, как она…
— Но это же неправда. Она не была беременна.
— Я, собственно, что имела в виду… — прошептала Флора. — Я имела в виду; она сама сказала, что беременна. Но это неправда, она не была беременна. Она только думала так. Думала, что беременна.
— Jumala! [18] — вздохнул Йона и пошел вверх по Уппландсгатан к своей машине.
Здесь было дороговато, и Даниель смутился, заглянув в винную карту. Он спросил Элин, что она хочет, но она только с улыбкой покачала головой. Даниель тихонько откашлялся, спросил официанта о домашнем вине, передумал, прежде чем тот успел ответить, и попросил порекомендовать красное вино к горячему. Молодой человек посмотрел в винную карту и назвал три сорта вина, очень разные по цене. Даниель выбрал самое дешевое, сказав, что южноафриканское «Пино Нуар» будет в самый раз.
Официант сказал «спасибо», забрал карту и меню. Где-то в глубине зала за столом сидела целая семья.
— Не обязательно было приглашать меня в ресторан, — сказала Элин.
— Мне просто захотелось вас пригласить, — улыбнулся Даниель.
— Так любезно с вашей стороны. — Элин отпила воды.
Официант пришел переменить приборы и винные бокалы, но Элин продолжала разговор, словно не замечала его.
— Адвокат Викки отказалась защищать ее, — тихо сказала она. — Но мой семейный адвокат Юханнес Грюневальд… он уже занимается делом.
— Это же отлично, — успокаивающе сказал Даниель.
— Больше допросов не было, говорят, что она призналась. — Элин осторожно кашлянула. — Я сама вижу, что Викки — отличный кандидат. Приюты, побеги, казенные заведения, приступы ярости… все указывает на нее. Но я все равно верю, что она невиновна.