– Спасибо. Меня зовут Анатолий. Можно Толя, Толик. Толян. На выбор.
Настя через силу улыбнулась и убрала телефон в сумку.
– Давайте я вас провожу. Вы без зонта, промокнете.
– Нет, – Настя решительно обошла парня и шагнула в подземный переход.
Отперев дверь квартиры, она не сразу поняла, почему в прихожей горит свет, и даже постояла в удивлении.
– Насть, – вышедший из комнаты Боря стал снимать с нее куртку, – давай поужинаем и поговорим.
– О чем? – Она отвела его руки, скинула куртку и повесила на вешалку. Аккуратно поставила сумку на тумбочку перед зеркалом, нашарила ногой тапочки и переобулась.
– Ну перестань, – он обнял ее одной рукой, быстро отпустил и виновато улыбнулся. – Я так соскучился. Ты не представляешь, как я за тебя переволновался.
Она не думала о Боре весь день. Она просто о нем забыла. Еще несколько дней назад она не поверила бы, что такое может быть.
– Боря, ты меня прости, но я не могу больше с тобой жить. – Стараясь не смотреть на него, Настя прошла на кухню, машинально выключила кипевший чайник и уставилась в окно.
– Ты можешь объяснить мне, в чем дело? Я имею право это знать, как ты думаешь? – Он старался говорить спокойно, но Настя видела, что он готов сорваться на крик, и ей стало за него стыдно.
– Имеешь.
– Что?
– Имеешь право знать, что случилось. Мне было плохо и страшно, я просила тебя приехать, но ты отказался.
– О господи! Ты что, идиотка? Как ты себе это представляешь? Я должен был мать до полусмерти перепугать, до сердечного приступа довести из-за твоих капризов?
– Боря, – устало попросила Настя. – Мы друг друга не поймем. Давай расстанемся… нормально.
– Как это нормально? И что за «расстанемся» ни с того ни с сего? Я тебе что, щенок приблудный, захотела – взяла, захотела – выгнала? Столько лет был хороший, теперь вдруг стал плохой? Нет уж, ты мне объясни, сделай одолжение!
– Я объясняю, но ты не хочешь понять.
– Знаешь что? – Он развернул ее к себе и потряс на плечи. – Я сейчас уйду и не вернусь, пока ты мне не объяснишь, что происходит. Истеричка.
«Нужно сменить замок», – подумала Настя, когда за ним захлопнулась дверь.
Высадив Ларису у ее дома, Ракитин по пустой Москве быстро доехал до Настиного двора. Одно из окон ее квартиры светилось. На кухне, вычислил Ракитин. Нужно подняться, объяснить ей, почему он не смог ее проводить, но он сидел, не двигаясь и не выключая двигатель. В какой-то момент она появилась в окне, отдернув занавеску. Потом занавеска опять скрыла от него и кухню и Настю.
По крайней мере, она дома и в безопасности.
Нужно немедленно все ей объяснить. Ракитин смотрел на светящееся окно, догадываясь, что Настя думает о нем, и теряется в догадках, и строит самые немыслимые предположения. Нужно подняться к ней и сказать, что он сам не понял, как она стала для него единственным интересом в жизни. Что ему не захочется ехать на работу, если там не будет ее. Он прожил тридцать семь лет, а до сих пор не знал, что за несколько дней чужой, посторонний человек может стать самым необходимым.
Ракитин смотрел на светящееся окно, и перед ним стояло несчастное лицо Ларисы.
Он достал телефон и, дождавшись ответа, произнес:
– Лар, ты меня… прости. Хочешь, я приеду сейчас?
– Нет… В другой раз, – помедлив, ответила Лариса. – Спокойной ночи, Ракитин.
Денис медленно выехал из заставленного машинами двора и повернул по направлению к дому.
Вторник, 2 ноября
Проснулся Ракитин рано, до будильника. Принял душ, соорудил нехитрый завтрак и, когда стрелка приблизилась к половине восьмого, решил, что звонить можно.
– Лар, – начал он. – Не разбудил?
– Нет.
– Лара, мне надо тебе кое-что сказать.
– Ну говори, – вздохнула она.
Представлять этот разговор казалось проще, чем выговорить все, что он хотел ей сказать.
– Господи, Ракитин. Говори же наконец. Что ты тянешь?
– Лар… – промямлил он.
– А-а, догадалась, – зло засмеялась она. – Ты решил сделать мне предложение, да? И от этого волнуешься?
Он не отозвался, только отметил, что впервые в жизни слышит в ее голосе истеричные нотки.
– Или нет? Как раз наоборот, да? Ты решил жениться не на мне и теперь просишь моего благословения? Ну не молчи, Ракитин, скажи же что-нибудь.
– Я… виноват перед тобой.
– Я тебя ненавижу, Ракитин, – устало выдохнула Лариса. – Господи, как я тебя ненавижу!
Он никогда не воспринимал Ларису как спутницу жизни. Он даже почти не вспоминал о ней, пока она не появлялась у него на пороге.
«По-моему, ты морочишь девчонке голову», – много лет возмущалась его мама.
Он ее искренне не понимал. Ничего он никому не морочил. Ничего никому не обещал. Лариса была для него другом, а секс… так, довесок к дружбе.
Сейчас он понимал, что они с Ларисой очень… близкие люди. Они знают и чувствуют друг друга куда лучше собственных родителей, не говоря уже обо всех остальных людях.
Он только не знал, что ему теперь делать. В самом деле жениться на Ларке? Отказаться от Насти?
Тут он почувствовал такую острую тоску и скуку, что додумывать этот вариант у него просто не осталось сил.
Нужно разобраться, что за странности творятся вокруг Насти, ухватился он за спасительную мысль. Сначала разобраться, а потом… видно будет.
Настя проснулась рано, еще до звонка будильника. Сна не помнила, помнила только липкий ужас и невозможность пошевелиться, убежать, спрятаться от этого холодного ужаса. В первый момент ей показалась, что она не может дышать, она хотела позвать Борю и надсадно закашлялась. И только потом вспомнила, что она уже звала Борю, а он не приехал. А вчера назвал ее истеричкой. Настя лежала, смотрела на еле видные городские огни за занавеской и старалась не заплакать, потому что нужно идти на работу, а идти зареванной не хотелось. Но слезы все равно текли, и она вытирала их ладонью.
Попробовала переключить мысли на очередной проект, но думала только о том, как вчера ждала Дениса Геннадьевича, а его кабинет оказался запертым. Тут слезы полились так обильно, что пришлось встать и тащиться в ванную, а потом долго стоять под душем и умывать лицо.
Краситься ей тоже пришлось долго, но вид все равно был ужасный, как у тяжелобольной.
Как хорошо, что скоро отпуск и можно будет никуда не ходить почти целый месяц.
На улице моросил дождь. Настя постояла на крыльце подъезда, поглубже натянула капюшон, подумала и полезла в сумку за зонтом. Дениса Геннадьевича она скорее почувствовала, чем увидела. Он был в сером плаще.