– Ты что же, еще раз был там?
– Да, после женитьбы я провел там пять лет. Но больше никогда не возвращался туда. – Он понизил голос. – Подожди-ка, я хочу показать тебе кое-что.
Он с трудом встал, взял свою трость и заковылял к сейфу, открыл его и поманил Пилар:
– Вот! Посмотри на них! Потрогай их! Дай им просыпаться сквозь твои пальцы!
Он засмеялся, поглядев на ее удивленное лицо.
– Это алмазы, дитя мое! Алмазы! Глаза Пилар расширились:
– Но ведь это же просто маленькие камешки!
– Это неотшлифованные алмазы. Такими их находят.
– А если их отшлифовать, то они будут сверкать, как настоящие алмазы? Нет! Я не верю в это!
Он по-царски наслаждался произведенным впечатлением.
– И тем не менее, это правда. И эта пригоршня простых маленьких камешков стоит многие тысячи фунтов.
Пилар повторила его слова, каждое в отдельности, неуверенным голосом:
– Многие... тысячи... фунтов?
– Скажем, девять или десять тысяч как минимум. Это, знаешь ли, довольно большие камни.
– Почему же ты их не продашь?
– Потому что мне хочется, чтобы они оставались здесь, мне не нужны деньги.
– Ах вот, значит, почему!
Пилар, кажется, была глубоко потрясена.
– А почему ты не отдашь их отшлифовать, чтобы они стали красивыми?
– Потому что они мне больше нравятся такими. Лицо его вдруг помрачнело. Он отвернулся и сказал как бы самому себе:
– Потому, что когда я держу их в руках, они возвращают мне ясное солнце, запах широких пастбищ, стада быков, старого Эйба, друзей, те незабываемые вечера...
Тихо стукнула дверь.
– Быстренько положи их обратно и закрой дверцу сейфа! – шепнул Симеон, а затем крикнул: – Войдите!
Вошел Хорбюри и почтительно сказал:
– Чай, сэр.
***
Хильда воскликнула:
– Ах, вот ты где, Дейвид! Я тебя везде ищу. Но тут -нам нельзя оставаться. Здесь не топлено.
Дейвид не сразу ответил ей. Он с побледневшим лицом стоял перед глубоким креслом. Наконец выдавил из себя:
– Это ее кресло... Она всегда сидела здесь, в этом кресле! Только сатин немного выцвел.
Хильда слегка наморщила лоб:
– Понимаю. Ну пойдем же, Дейвид. Здесь очень холодно.
Но Дейвид как будто не слышал ее. Он смотрел вокруг.
– Да, здесь она и сидела чаще всего. Я еще помню, как усаживался там на табуреточке, когда она читала мне вслух... «Джек, победитель великанов» – да, именно это она мне и читала, когда мне было лет шесть.
Хильда взяла его под руку:
– Пойдем, вернемся в гостиную, любимый. В этой комнате, кажется, сто лет не топлено.
Он послушно повернулся к ней, она чувствовала, что он дрожит всем телом.
– Совсем как тогда, – пробормотал он. – Совсем как тогда... как будто время остановилось...
Хильда огорчилась, но не подала виду, как ни в чем не бывало продолжала говорить весело и громко:
– И куда они все подевались? Ведь уже время пить чай.
Дейвид открыл дверь в другую комнату.
– А здесь должно стоять пианино. Вот оно. Интересно, на нем все еще можно играть?
Он сел перед инструментом, открыл крышку и заиграл гаммы.
– В самом деле! Оно, кажется, даже настроено.
Он начал играть, мягко касаясь клавишей.
– Что ты играешь? – спросила Хильда. – Эта пьеса мне вроде бы знакома, но я не знаю, что это.
– Я не играл эту вещь уже много лет. Она когда-то особенно любила ее. Это одна из песен без слов Мендельсона.
Нежная мелодия заполнила комнату.
И вдруг Дейвид уронил руки на клавиатуру, прозвучал диссонансный аккорд. Он встал. Лицо его было белым как мел, он весь дрожал.
– Дейвид, – умоляюще сказала Хильда.
– Оставь, это ничего... Действительно ничего...
***
Колокольчик у двери резко зазвонил. Трессильян встал со своего стула возле кухни и не спеша двинулся к выходу. Колокольчик зазвонил еще раз. Трессильян наморщил лоб. Через матовое стекло он увидел силуэт мужчины в мягкой шляпе с отвисшими полями... Трессильян провел рукой перед глазами. Это было прямо какое-то наваждение. Все как будто разыгрывалось второй раз. Ведь с ним однажды уже было такое... определенно было.
Он отодвинул засов и открыл дверь.
– Здесь живет мистер Симеон Ли? Я хотел бы поговорить с ним, – громко сказал мужчина.
Этот голос заставил Трессильяна напрячь память. Он был похож на голос его господина тех добрых, старых времен, когда тот вернулся в Англию.
Он в сомнении покачал головой:
– Мистер Ли не встает с постели. Он редко принимает гостей... Если вы...
Незнакомец перебил его, достав конверт, который передал дворецкому:
– Пожалуйста, передайте это мистеру Ли.
Симеон Ли извлек из конверта чистый лист бумаги. Он удивился, а затем улыбнулся.
– Это просто великолепно, – сказал он и приказал дворецкому: – Приведите сюда мистера Фарра, немедленно, Трессильян. Я только что вспомнил Эйба Фарра... Эйбенайзера Фарра. Он был моим деловым партнером в Южной Африке, в Кимберли. А тут вдруг появляется его сын.
Трессильян удалился и спустя некоторое время объявил о приходе мистера Фарра.
Стивен Фарр порывисто вошел, но попытался скрыть свое волнение за уверенными манерами.
– Рад видеть вас! – воскликнул Симеон Ли. – Значит, вы – сын Эйба?
Стивен смущенно улыбнулся:
– Это мой первый визит в Англию. Отец мне всегда говорил, что я должен разыскать вас, если когда-нибудь приеду сюда.
– Браво! Разрешите представить вам мою внучку Пилар Эстравадос.
– Очень рада, – сказала Пилар без тени смущения. «Вот же хитрая маленькая ведьма, – подумал Фарр. – Она ведь была поражена, когда увидела меня здесь, и так великолепно сумела это скрыть». Он сказал, придавая своим словам особый смысл: