– Просто иди в дом, - сказала она, и я пошел прочь. Спорить было бесполезно. А они возобновили разговор на приглушенных тонах.
Я уже дошел до заднего крыльца, когда мама меня вновь окликнула:
– Люк, сбегай в поле и приведи отца! Он нам нужен!
– И побыстрее! - добавила Бабка. Она была возбуждена перспективой поработать врачом с настоящей пациенткой.
Мне не хотелось тащиться обратно в поле, в другое время я непременно стал бы спорить, но дело решил тот факт, что Либби вот-вот должна была разрешиться от бремени. И я ответил: «Да, мэм!» - и вихрем пронесся мимо них.
Отец и Паппи были у прицепа, в последний раз за этот день взвешивали собранный хлопок. Было уже почти пять вечера, Спруилы тоже собрались вокруг со своими тяжелыми мешками. Мексиканцев видно не было.
Я умудрился оттащить отца в сторонку и объяснить ему создавшееся положение. Он что-то сказал Паппи, и мы рысью направились обратно к дому. Бабка уже собирала все необходимое - спирт для мытья рук, полотенца, болеутоляющее, пузырьки с гнусными зельями, которые заставят Либби забыть о деторождении. Она раскладывала свой арсенал на кухонном столе - я никогда не видел, чтобы она так быстро двигалась.
– Быстро мойся! - скомандовала она отцу. - Отвезешь нас туда. Это все займет некоторое время.
Было видно, что отцу вовсе не улыбается быть втянутым в это дело, но спорить с собственной матерью он и не собирался.
– Я тоже вымоюсь, - сказал я.
– Ты никуда не поедешь, - отрезала мама. Она стояла у раковины, держа в руках помидор. Паппи и мне на ужин достанутся остатки от обеда плюс обычная тарелка огурцов и помидоров.
Они поспешно отъехали от дома - отец за рулем, мама втиснулась между ним и Бабкой. Я стоял на передней веранде и смотрел, как пикап мчится по дороге, как клубится пыль из-под его колес, пока они не достигли реки. Мне очень хотелось быть с ними.
На ужин нам остались бобы и холодные хлебцы. Паппи ненавидел есть остатки. Он считал, что женщины должны были прежде приготовить ужин, а уж потом ехать на помощь Летчерам, а кроме того, он был против снабжения их продуктами.
– Не понимаю, зачем надо было обеим женщинам туда ехать, - бормотал он, усаживаясь. - Любопытные они, как кошки, а, Люк? Прямо невтерпеж было, лишь бы поглядеть на беременную девчонку!
– Точно, сэр, - сказал я.
Он благословил наш ужин быстрой молитвой, и мы стали молча есть.
– С кем «Кардиналз» нынче играют? - спросил он потом.
– С «Редз».
– Хочешь послушать?
– Конечно!
Мы слушали эти репортажи каждый вечер. Да и что нам было еще делать по вечерам?
Мы убрали со стола и сложили грязную посуду в раковину. Паппи никогда не занимался мытьем посуды - это считалась женской работой. Когда стемнело, мы уселись на веранде на своих обычных местах и стали ждать Харри Карая и «Кардиналз». Воздух был тяжелый и все еще ужасно разогретый.
– А сколько времени длятся роды? - спросил я.
– Ну, это зависит… - ответил Паппи со своей качалки. Это было все, что он произнес, так что, подождав достаточно долго, я спросил снова:
– От чего зависит?
– Ну, от многих вещей… Некоторые младенцы прямо-таки выскакивают наружу, а у других это занимает несколько дней.
– А у меня сколько заняло?
Он с минуту раздумывал.
– Да я как-то и не помню… Первый ребенок обычно долго выходит…
– А ты был рядом?
– Не-а. Я в тракторе сидел. - Рождение детей было явно не той темой, на которую Паппи желал бы порассуждать. И разговор завис.
Я увидел, как Тэлли покинула передний двор и растворилась в темноте. Спруилы укладывались спать, их костер уже почти погас.
«Редз» выиграли четыре очка уже к середине первого иннинга. Паппи так расстроился, что пошел спать. Я выключил приемник и еще посидел на веранде, высматривая Тэлли. Немного погодя я услышал храп Паппи.
Я намеревался сидеть на переднем крыльце и ждать, пока родители и Бабка вернутся от Летчеров. Я даже мог себе представить, что там происходит: женщины в задней комнате возятся с Либби, а мужчины сидят снаружи со всеми их детишками, как можно дальше от роженицы. Их дом был через реку от нас, совсем недалеко, и мне очень хотелось сейчас быть там.
Усталость здорово одолевала, я чуть было не заснул. В лагере Спруилов было тихо и темно, но я не заметил, чтобы Тэлли вернулась.
Я на цыпочках прокрался сквозь дом, убедился, что Паппи спит глубоким сном и вернулся на заднюю веранду. Сел на краю, свесив ноги. Поля за амбаром и силосной ямой стали нежно-серого цвета, когда из-за облаков выглянула луна. До этого они прятались во мраке. И тут я увидел, что она идет по нашей главной полевой дороге, одна - луна как раз на секунду вырвалась из-за облака. Она никуда не торопилась. Потом все опять погрузилось во тьму. И долгое время не было слышно ни звука, пока она не наступила на сухую ветку.
– Тэлли! - громким шепотом позвал я.
После долгой паузы она наконец ответила:
– Это ты, Люк?
– Иди сюда, - сказал я. - Я на веранде.
Она была босиком и при ходьбе не издавала ни звука.
– Что ты там делаешь, Люк? - спросила она, останавливаясь напротив.
– Ты где была? - спросил я.
– Просто гуляла.
– А зачем?
– Не знаю. Иногда хочется убраться подальше от семейства.
Это, конечно, имело смысл. Она уселась рядом со мной на веранде, подтянула юбку выше колен и стала болтать ногами.
– Иногда мне хочется от них сбежать, - тихонько сказала она. - У тебя никогда не возникало такого желания?
– Да нет, пожалуй. Мне ж только семь. Но я вовсе не собираюсь всю жизнь здесь оставаться.
– А где ж ты будешь жить?
– В Сент-Луисе.
– Почему именно в Сент-Луисе?
– Там играют «Кардиналз».
– Ты хочешь играть в этой команде?
– Конечно.
– Это ты здорово придумал, Люк! Только дурак согласится всю жизнь собирать хлопок. Я вот тоже хочу уехать на север, туда, где попрохладнее и полно снега.
– А куда?
– Не знаю. Может, в Монреаль.
– А это где?
– В Канаде.
– А они там в бейсбол играют?
– Не думаю.
– Тогда забудь об этом.
– Нет. Там здорово! Мы в школе про них проходили, по истории. Канаду первыми заселили французы, и именно на этом языке там все говорят.