– Спасибо за службу, продолжайте наблюдение, вас сменят после десяти, – он посмотрел на удивленные лица окружающих, усмехнулся: – Человек будет есть, пить, мыться, спать. Гурова и ребят не беспокоить, пусть отдыхают, они еще нахлебаться успеют.
– В квартиру может прийти слесарь, электромонтер, – потирая еще не бритую после суточного дежурства щеку, предложил помощник дежурного.
– Если только вас переодеть, – задумчиво ответил Орлов. – Не желаете?
– Я не специалист, товарищ полковник, но, если прикажут…
– Не бойтесь, не прикажут. – Орлов сердился, что пустыми разговорами его отвлекают, и незаслуженно обидел человека: – Нам не нужны ни подвиги, ни трупы! Ясно? – И, еще больше разозлившись, теперь уже на себя, вышел, хлопнув дверью, тут же вернулся и сказал: – Во-первых, переключайте все разговоры с наблюдателями на мой кабинет. Во-вторых, объясните им, что они будут передавать Гурову не подъезд, в который вошел разыскиваемый, а его самого, в натуральном виде.
Еще до появления Петренко установили, что его родная сестра Смирнова Лидия Степановна, тридцати двух лет, разведенная, работает секретаршей в стройконторе, занимает однокомнатную квартиру, которая раньше принадлежала ее мужу, исчезнувшему два года назад. Оперативники его судьбой не интересовались. Лидия характеризовалась как женщина, «совершенно не употребляющая», дисциплинированная, скромная. Появился соблазн вступить с ней в контакт и, не вдаваясь в подробности, просить помощи. Даже сверхосторожный генерал Турилин сказал, что надо, мол, подумать. Но полковник Орлов категорически запретил. Они из одного гнезда, и ее реакция совершенно непредсказуема.
Итак, Петренко в дом сестры пришел в шесть утра, в восемь она убежала на работу. К одиннадцати подъехал Гуров с группой. Нина в форме лейтенанта с жезлом в руке встала на нерегулируемом перекрестке. Небольшой грузовичок, из кузова которого торчали лопаты, дорожные знаки, остановился не далеко, но и не близко. Виктор Терентьев и Александр Прохоров в затертой рабочей одежде, которая скрывала их телосложение, выпрыгнули на мостовую и стали придумывать себе занятие. Гуров в «Волге» с шашечками остановился в другом конце малолюдной улицы. Леня Симоненко расположился на заднем сиденье. Он был в форме студенческого стройотряда, пистолет лежал в специально пришитом внутреннем кармане курточки. В «такси» имелся городской телефонный аппарат. Гуров позвонил Орлову, сказал, что прибыли и начали ждать.
– Терпения вам, ребята, – ответил полковник. – Он может вообще до вечера не выйти на улицу. – И неизвестно в который раз напомнил: – Не подходить, наблюдать, изучать. Главное, блокировать от случайных контактов с мужчинами.
Группе повезло, Петренко вышел из подъезда около двенадцати, ждать практически не пришлось. Он был высок, худ и сутул, шел, чуть приволакивая ступни, и казался значительно старше своих лет.
Гуров вспомнил доклад наблюдателя: «Правую руку он держал то ли в левом внутреннем кармане пиджака, то ли под его полой, неизвестно, факт, что дверь подъезда он открыл левой рукой».
Сейчас правая рука Петренко была забинтована и лежала чуть пониже груди в повязке, накинутой на шею.
– Больной-то он больной, а соображает, – прокомментировал водитель, – шарахнет из своей «культи», и вся недолга.
«Возможно, он не держится ни за пистолет, ни за сердце, рука у него повреждена, – думал Гуров, разглядывая Петренко в бинокль. – Больной человек изувечил руку, никого он не убивал, и пистолета у него, естественно, нет. Кто ему руку бинтовал? Он не мог просить сестру упаковать ему руку с оружием».
Петренко подошел к табачному киоску, купил пачку сигарет и спички, довольно ловко вскрыл пачку, прикурил и остановился на углу, раздумывая, куда идти.
Гуров позвонил полковнику.
– Петр Николаевич, у него забинтована правая рука, возможно, камуфляж. Постарайтесь узнать у сестры, бинтовала она ему руку или нет.
– Сейчас сделаем, – ответил Орлов.
Как вопрос, так и ответ прозвучали так просто, словно можно было позвонить Лиде Смирновой и спросить у нее. Действительно, почему бы не спросить? Если она не бинтовала? Если сегодня взять Петренко не удастся и он вернется в квартиру? Не будем пустословить, спрашивать нельзя, узнать необходимо. Но это уже головная боль полковника Орлова. Майор Гуров обязан наблюдать Петренко.
Слабые, вялые движения, замедленная реакция, рассуждал Гуров, но взгляд быстрый, осмысленный. В бинокль глаза Петренко были видны хорошо. Надо проверить его реакцию на приближающегося мужчину. И, как статисты по команде режиссера, из дома напротив выскочили два молодых рослых парня и направились к табачному киоску.
– Леня, – сказал Гуров.
Симоненко мягким движением поднял пистолет. Парни, жестикулируя, приближались к табачному киоску. Петренко перешел на другую сторону улицы, было видно, что он не сводит с ребят взгляда.
– Он, – категорически изрек Леня, убирая пистолет. – Ну, видно, товарищ майор. Он на парней, как бык на красную тряпку, только реакция обратная. Бык вперед, а наш клиент назад.
– Похоже, – согласился Гуров. – Но только похоже.
– А как и кто проверять будет? – спросил Леня.
– Понаблюдаем его, – ответил Гуров.
– Он сейчас свернет на людную улицу, – усмехнулся Леня, – и мы его потеряем.
– Это вряд ли, – спокойно ответил Гуров, не обращая внимания на вызывающий тон лейтенанта.
Петренко действительно направился к улице, по которой проезжали троллейбусы и автобусы. Нина села в подъехавшую машину ГАИ. Терентьев и Прохоров впрыгнули в грузовичок.
Когда оказываешься днем на многолюдной улице, то на первый взгляд кажется, что похожие друг на друга люди бессмысленно шастают туда-сюда, словно муравьи. Известно, муравьи бегают отнюдь не бессмысленно. Если самому не суетиться, взглянуть на окружающих внимательно, то практически каждый человек обретет индивидуальность, станет личностью, действия его окажутся понятны и предсказуемы. Видеть улицу может, если пожелает, каждый. Оперативный работник улицу понимает быстрее, подробнее, что естественно – он тренирован.
Эта женщина, видимо, живет где-то рядом, идет в магазин. Двое приезжих тоже ищут магазин… Студенты или убежали с лекции, или бегут на нее… Молодая мама с коляской… Затравленный командировочный одной рукой прижимает к груди портфель, другой держит бумажку с адресом. Два аборигена не знают, как убить время до четырнадцати часов.
Гуров наблюдал Петренко, одновременно просмотрел улицу, оценил плотность движения, количество мужчин подходящего сложения и возраста и приуныл. Вроде движется народ, а Терентьев с Прохоровым здесь сразу начнут «светиться». Гуров знал, что если Петренко убийца, то улицу чувствует обнаженно-остро, замечает на себе даже мельком брошенный взгляд.
Зажужжал телефон, Гуров снял трубку.
– Ты что, скромник, молчишь? – спросил Орлов.