— А мы все это профукали? — недоверчиво спросил он.
— Именно профукали, — подтвердил Фальконе. — Что ж, это были разные дела, их вели разные управления. Никому и в голову не пришло связать их друг с другом. Да и с какой стати? Более того. Нынче рано утром мы послали людей в разные ночлежки и приюты, которыми обычно пользуются приличные бродяги.
Коста улыбнулся. Излюбленный метод Лео — стрелять веером и наугад. В девяти случаях из десяти — мимо. Но в десятом…
— В четырех таких ночлежках, расположенных недалеко от квестуры, в тех, где Абати хорошо знали, вчера вечером были получены аналогичные письма, — рассказал Коста. — Получены достаточно рано, еще до темноты. Ночлежка рядом с Кампо оборудована системой видеонаблюдения, и мы получили запись. На посыльном была униформа уборщика с названием компании, чьими услугами мы пользуемся. В компании нам сообщили, что у них прошлой ночью имел место взлом — вор похитил одежду и деньги. Браманте намеревался отвезти Дино в квестуру. Куда еще он мог его тащить? А если бы Абати не появился, тогда у Браманте оставалась возможность захватить Лео… инспектора Фальконе. Это называется «все предусмотреть».
Мессина тихо выругался.
— Отличная работа, агент, — буркнул он.
— Я просто делал то, что мне было приказано, комиссар.
И это было истинной правдой. Все, что произошло, носило явственный отпечаток стиля Джорджио Браманте, который Фальконе узнал с самого начала. Все спланировано заранее, до последней детали, а на случай, если первоначальная схема даст сбой, имелись альтернативные запасные варианты.
И все равно Коста чувствовал себя не в своей тарелке. Браманте в последнюю минуту вполне мог убить обоих, и Абати, и Лео. И на этом его список закончился бы. И среди тех, кто на следующий день прочтет в газетах описание его «подвигов», наверняка найдется немало таких, кто выразит ему сочувствие.
Но Браманте оставил полицейского в живых, и это, кажется, разъярило инспектора более всего остального. Коста и раньше иногда замечал этот стальной блеск в его глазах, но не в последнее время. Похоже, дело стало для него чем-то вроде навязчивой идеи. Теперь он не сможет успокоиться, пока не будут выяснены и удовлетворительно объяснены все подробности дела, включая судьбу Алессио Браманте.
— Знаете, Лео, — сказал Мессина, — попробуйте поставьте себя на мое место. Вы теперь стали участниками этого дела. Все трое.
— Мы и вчера были его участниками, — возразил Фальконе. — И тогда это вас не волновало.
Мессина выглядел весьма удрученно. «Да он совсем запутался», — подумал Коста. И немудрено: карьера любого молодого комиссара всегда зависит от того, как он справляется с такими трудными делами.
— Вчера я полагал, что это будет не трудно… Либо вы быстренько сцапаете Браманте и покроете себя славой, либо провалите дело, и тогда — будем честны друг с другом — все будет кончено. И вы уйдете в отставку. Как мой отец.
Но Фальконе продолжал стоять на своем:
— Я все же не вижу, что с тех пор изменилось.
— Что изменилось? Сейчас объясню! Этот кровожадный ублюдок не прячется, не бегает от нас! У него, черт побери, хватает наглости сунуть свои кровавые делишки прямо нам под нос! Игра теперь пошла совсем другая! И я уже не могу… — Он на секунду посмотрел в сторону, потом продолжил: — Не могу принимать решения на основе личных отношений. Я просто хочу разгрести всю эту кашу. Немедленно. И до конца. Чтоб не было больше никаких трупов. Разве что труп Джорджио Браманте. Он уже причинил нам достаточно неприятностей.
Перони наклонился вперед и постучал толстым указательным пальцем по столешнице:
— А вы полагаете, что мы думаем иначе?
— Нет, — признал Мессина, откидываясь на спинку кресла и как-то съеживаясь. Никому не нравится смотреть на Перони с близкого расстояния, когда тот в бешенстве. — Я просто не желаю больше рисковать. Как вы трое смотрите на то, чтобы устроить себе небольшие каникулы? Фирма все оплачивает. Только не пейте слишком много. Скажем, на Сицилии. Женщин с собой возьмите. Патанатома тоже. Две недели. Да хоть месяц, я не возражаю.
Все трое переглянулись. Первым заговорил Перони:
— И кто мы такие, по вашему мнению?
— Что это должно означать? — осторожно осведомился комиссар.
Джанни ответил без малейшего промедления:
— Что это за действующий офицер полиции, который уезжает в отпуск, не закончив расследование вроде этого? И торчит в каком-нибудь пустом в это время года отеле и наливается вином за счет налогоплательщика — и все только потому, что вам не нравится, что он торчит у вас под рукой?
— Да не в этом дело… — начал было Мессина.
— И что это за старший офицер полиции, который позволяет себе даже думать о подобной возможности? — добавил Перони, перебив комиссара.
Бруно схватил со стола ручку и замахал ею на огромного полицейского:
— Это такой офицер полиции, который не любит ходить на похороны! Да поймите вы! Я опасаюсь за вашу жизнь! Если я не могу обеспечить вам полную безопасность в квестуре, куда, к черту, прикажете вас поместить? В тюрьму? И как оттуда вести расследование, а, Лео?! Отвечайте!
Фальконе размышлял над ответом недолго.
— Дело остается за мной еще на два дня. Даю вам слово, что не буду подвергать себя особой опасности. Коста и Перони должны решить сами за себя. Думаю, они вполне способны прикрыть один другого.
— Совершенно верно, — кивнул Ник.
— Если не появится никаких результатов, — продолжал инспектор, — если через сорок восемь часов не появится никаких признаков того, что дело Браманте близко к закрытию, тогда пусть этим карнавалом занимается Баветти. Вот такое предложение.
Мессина рассмеялся. Такое с ним редко случалось.
— Предложение? Черт побери, да кто вы такой, чтобы делать мне подобные предложения? Вы же инвалид и живете за счет былых заслуг. Перестаньте испытывать мое терпение!
— Таковы условия.
Комиссар насупился.
— Условия! А если я скажу «идите к черту»?
— Тогда я подам в отставку, — ответил Фальконе. — А потом сделаю то, о чем раньше даже думать не стал бы. Отправлюсь прямо к этим шакалам из прессы и расскажу все как есть.
— Отставка, — задумчиво произнес Перони. — Слово-то какое! Мне нравится.
Здоровяк сунул руку в карман пиджака, достал бумажник, вытащил оттуда свое удостоверение офицера полиции и положил на стол.
Коста подумал и проделал то же самое, а затем добавил к документу пистолет.
Перони посмотрел на оружие, потом на коллегу:
— Да, я знаю, ты никогда не любил пистолеты, да, Ник?
— На этой службе полно и других вещей, которые со временем начинаешь просто ненавидеть, — ответил полицейский, ни на мгновение не отводя взгляда от начальника, сидящего по ту сторону стола. — Весь вопрос в том, научишься ты жить с этим или нет.