— Я подремлю часок, хорошо? — пробормотала я уже сквозь сон. — А потом сяду за руль, и ты отдохнешь… Только разбуди меня.
Что ответил Виктор, я не услышала, да скорее всего, он ничего и не ответил, а по своему обыкновению кивнул.
Проснулась я от резкого толчка и сразу же открыла глаза.
— Что случилось? — воскликнула я.
— Дорога, — односложно ответил Виктор.
Я посмотрела в окно. Мы давно уже миновали трассу и теперь ехали по ухабистой дороге, незнакомой с таким понятием, как асфальт. Взглянув на часы, я убедилась, что уже половина девятого.
— Виктор, что же ты меня не разбудил? — смущенно спросила я, чувствуя себя очень неудобно.
Виктор только улыбнулся и похлопал меня по плечу, из чего я заключила, что спала так крепко, что разбудить меня было невозможно, да Виктор, наверно, и не пытался.
Дорога была просто ужасна, машину подбрасывало и трясло, и я постоянно боялась удариться головой.
— Уже скоро, — успокоил меня Виктор.
Вскоре показались огни городка, и дорога сразу стала ровнее.
— Адрес? — спросил Виктор.
Я достала из сумочки листочек, переданный мне Кряжимским, и протянула ему. Виктор посмотрел на листочек и кивнул.
— Знаешь, где это? — спросила я.
— Найду, — ответил тот.
Я в который раз поразилась способности Виктора ориентироваться на местности. В Шабалове он, безусловно, бывал, и не раз, но я ведь тоже была здесь, однако не уверена, что так легко смогла бы сообразить, где живет дочь Забелина.
Въехав в город, мы свернули на какую-то тихую улицу. Виктор высунулся в окно и посмотрел название улочки, пересекавшей ту, по которой мы ехали.
Мотнув головой, он проехал дальше. На следующем перекрестке Виктор свернул и стал следить за нумерацией домов, тянувшихся вдоль улочки.
Дома были преимущественно небольшими, двух— и трехэтажными. Наконец Виктор остановил машину возле одного из них и сказал:
— Здесь.
Я посмотрела на табличку, прибитую к углу дома. Номер пятьдесят четыре. Именно такой номер был указан в адресе, данном мне Кряжимским.
Мы с Виктором вышли из машины и направились ко второму подъезду. Поднявшись на третий этаж, я нажала на кнопку звонка.
— Кто там? — послышался женский голос.
— Извините, нам нужна Оксана Забелина, можно ее увидеть? — спросила я.
Дверь тут же открылась, и мы увидели невысокую, худенькую светловолосую девушку. Она была одета в фланелевый халат зеленого цвета. Руки у девушки были мокрыми, со следами пены, видимо, она стирала.
— Я Оксана, — представилась она. — Только уже давно не Забелина, а Кравцова. Вы из собеса, насчет детского пособия?
— Нет, нет, — поспешно сказала я, доставая свое служебное удостоверение.
— Журналисты? К нам? — удивилась девушка, ознакомившись с удостоверением. — Но…
В этот момент из комнаты послышался детский плач.
— Ой, извините, — спохватилась девушка, поворачиваясь и убегая в комнату. — Вы проходите, пожалуйста, — донесся до нас ее голос оттуда.
Переглянувшись, мы с Виктором вошли. Я осмотрела обстановку квартиры. Прихожая была сплошь завалена какими-то вещами. Тут были и тазы, и старый трехколесный велосипед, и детская коляска… Комната была заставлена стандартной мебелью, характерной для семей достатка ниже среднего. Стенка, стол, старый цветной телевизор «Горизонт», книжная полочка, вазочки… Словом, ничего особенного и представляющего интерес.
Тут из комнаты вышла Оксана, держа на руках маленького грудного ребенка, завернутого в одеяльце. Она протягивала ему бутылочку с молоком.
— Вы извините, — еще раз сказала она. — Ребенок такой беспокойный, все время просыпается. Третий месяц по ночам не сплю. Муж в командировках все время, я вот одна кручусь. Вы по какому делу-то? Да вы проходите, проходите, что же я вас в дверях-то держу!
Оксана говорила быстро-быстро, и я невольно улыбнулась. Она заметила это и смутилась.
— Ой, вы знаете, я привыкла все время с ребенком возиться, вот и разговариваю вроде как с ним, а получается, что сама с собой. В привычку уже вошло. Да вы проходите, заболтала я вас совсем.
Мы прошли в комнату и сели на старенький диван. Оксана, беспрерывно укачивая ребенка, осталась стоять, вопросительно глядя на нас.
— Оксана, меня зовут Ольга Юрьевна, а это Виктор, наш фотограф. Мы хотели с вами поговорить, если вас это не затруднит.
— Конечно, конечно, а о чем?
— Речь пойдет об одном давнем деле, возможно, вам неприятно будет об этом вспоминать, но, понимаете, произошло несколько событий, как нам кажется, напрямую связанных с ним.
Оксана непонимающе смотрела на меня. Я набрала в легкие побольше воздуха и выдохнула:
— Одним словом, речь пойдет об ограблении магазина, при котором погиб ваш отец.
— Ах, это… — тихо произнесла Оксана и заправила за ухо выбившуюся светлую прядку. — Да что же об этом говорить, столько лет прошло… Неужели нашли преступников? Мне в последний раз в милиции сказали, что это вряд ли возможно…
— Преступников, можно сказать, нашли… Вернее, есть определенные подозрения, а точно я утверждать ничего не могу, — увидев, что глаза Оксаны округлились, я поняла, что погорячилась с первым своим заявлением и решила дать задний ход. — Понимаете, я не могу раньше времени рассказать вам всего, мне бы просто хотелось узнать, как все было. С ваших слов.
— Ну, как… Сообщили нам наутро, что магазин ограбили и что отец погиб. Мама в шоке была. Сережка в тот день появился только к вечеру, мать даже не поругала его за это, не до того ей было…
— Сережка? — переспросила я.
— Это брат мой, — пояснила Оксана. — Младший братишка, ему тогда пятнадцать лет было. Он дома сидеть не любил, часто не ночевал. От мамы ему влетало постоянно за это. Ну так вот… А потом похороны, милиция, вызывали маму несколько раз туда, сообщали, как продвигается расследование, а потом все заглохло. Ну мама походила-походила, а затем перестала.
Оксана замолчала. Она сидела и разглаживала на коленях полы халата. Видно было, что неприятные воспоминания пробудили в девушке давние чувства и переживания.
Глаза ее повлажнели, наливаясь печалью.
— А дальше? — тихо спросила я.
— Дальше? — Оксана вздохнула. — Дальше мы жили очень плохо. Я заканчивала школу, естественно, не работала, Сережка тоже. Он после этого случая вообще от рук отбился. Школу бросил, мотался где попало…
— Простите, а где он сейчас? — спросила я и тут же поняла, что угодила в больное место.
Оксана нахмурилась, глаза ее совсем потемнели, и из них закапали слезы.