Попутно вскрылась история с деньгами Темирхана, которые Гусев и его приятель попросту забрали себе, проникнув в пустую квартиру. Он искренне был уверен, что имеет право на эти деньги, потому что Темирхан умер и ему они уже не нужны. Эта нехитрая философия Гурова не заинтересовала, а вот сообщение о том, что в квартиру Темирхана проник еще кто-то, он воспринял очень болезненно. Допрос велся ночью, на Петровке, и про квартиру Темирхана они узнали не сразу. Потом они сразу же отправили туда людей, но в квартире никого уже, разумеется, не обнаружили, сейф был пуст, а из соседей никто ничего не видел.
Обыск в квартире проводили самым тщательным образом, и это принесло свои плоды. Удалось найти старую записную книжку хозяина, в которой среди прочих адресов и номеров телефонов был обнаружен адресок какого-то Копалова Леонида Борисовича, проживающего в Твери. Около его фамилии в скобках стояла заглавная буква «Ш», что давало основания полагать, что Копалов может оказаться тем самым двоюродным братом, который прячет у себя Шульгина.
Как только этот адрес оказался в руках Гурова, он безо всяких сомнений решил, что они с Крячко немедленно отправляются в Тверь. Он не исключал, что тот же самый адрес стал известен и бандитам, поэтому следовало торопиться.
Они с Крячко действительно устали – последние сутки практически не имели отдыха, – но поручить это дело кому-то еще Гуров не хотел и не мог. Судя по всему, этот Шульгин знал что-то очень важное, раз за ним велась такая продолжительная охота.
Но что мог знать человек, чья специальность – кража собак? Этот вид деятельности довольно далеко отстоит от теоретической физики, а до сих пор Гуров был уверен, что неизвестных преступников интересует в первую очередь именно то, что связано с физикой или, во всяком случае, с личностью Звонарева. Выходило, что интересы их более разносторонни, чем могло показаться на первый взгляд, и для удовлетворения своего любопытства эти люди были готовы пойти на все. Такое могло быть только в одном случае – если в деле замешаны большие деньги.
Поэтому последние часы Гуров ни на минуту не выходил из состояния беспокойства. Он боялся, что они опять могут опоздать. Теперь становилось ясно, что Шульгин – ключевая фигура. Упустить его они не имели права.
Крячко относился ко всему гораздо спокойнее. Он не считал, что мир рухнет, если они не поймают Шульгина. Рано или поздно они и без него нападут на след банды, потому что уж слишком нагло те действуют.
– Просто им до сих пор везло, – убеждал Гурова Крячко. – Но никому не может везти все время. Где-то они проколются. Вот увидишь, скоро мы и так узнаем, кто они такие. Например, появится наконец дочка академика и откроет нам глаза.
Дочка академика была вторым источником беспокойства для Гурова. Ему очень не нравилось поведение этой странной женщины. Вместо того чтобы явиться на похороны отца, она вдруг ложится в какую-то волгоградскую больницу якобы с нервным срывом и лежит там, не давая о себе знать. Особенно подозрительным такое поведение стало после того, как в Волгоград отправили официальную депешу из прокуратуры. Дочь Звонарева приглашалась для дачи показаний в связи с открытием уголовного дела по факту смерти ее отца. Но она не при-ехала и на этот раз, снова сославшись на болезнь. Гуров не мог разорваться и направил в Волгоград оперативника, чтобы проверить, действительно ли Таисия Федоровна Биклемишева (в девичестве Звонарева) находится в больнице и каковы перспективы на ее выздоровление. Оперативник обернулся за один день и сообщил, что Звонарева действительно лежит в больнице, врачи ставят ей реактивный психоз и категорически возражают против каких-либо контактов с правоохранительными органами. Гурову пришлось принять информацию к сведению, но его беспокойства это не уменьшило.
Они сняли номер на двоих в гостинице и тут же поужинали в ресторане, причем ничего крепче минеральной воды Гуров заказывать не согласился, чем немало огорчил своего спутника.
На часах было половина десятого, когда они остановили машину возле двухэтажного деревянного дома на окраине города. Метрах в пятидесяти за домом проходило полотно железной дороги. Дом окружал деревянный забор. На столбе горел тусклый фонарь. В воздухе висела мелкая морось и слышались отдаленные гудки локомотивов. Гуров сверился со своими записями – адрес был тот самый. Они вышли.
За их спинами шла полоса кустарника, за которым горели окна однотипных двухэтажных каменных зданий. Дом Копалова стоял как бы на отшибе, почти вплотную к железной дороге.
– Вроде здесь, – сказал Гуров, рассматривая дом.
– Вроде не спят, – в тон ему добавил Крячко, кивая на светящееся окно на втором этаже. – А домина здоровый, хотя и бестолковый, на мой взгляд. Жить в таком я бы не хотел. Наверняка во дворе курятник или что-то в этом роде.
– А мы сейчас проверим, – сказал Гуров, решительно направляясь к воротам.
Он подергал ручку и убедился, что ворота заперты изнутри на засов. Он поискал на заборе что-нибудь похожее на звонок, но не нашел.
– Может, здесь принято стучать по воротам палкой? – недовольно проворчал Гуров. – Так хоть бы поставили одну для приличия! Кулаком пока достучишься, все кости отобьешь!
– Эта дилемма имеет нестандартное решение, – заметил Крячко. – Учитывая особые обстоятельства, имеет смысл тихо перелезть через забор.
– А ты уверен, что получится тихо? – спросил Гуров. – По ту сторону, может, кобель дожидается – с теленка величиной?
– Кобель? Кобель дал бы о себе знать, – не слишком уверенно возразил Крячко.
– Ты забываешь, с кем мы имеем дело, – сказал Гуров. – Человек – специалист по собакам. Может, у него и брат такой же? Запросто можно нарваться на тренированного зверя, который перервет тебе глотку без звука.
– Убедил, – поспешно сказал Крячко. – Ну их к черту, нестандартные решения! Давай по правилам. А постучать я могу ногой. У меня башмаки старые, не жалко.
Он тут же привел в действие свое намерение, начав с грохотом колотить в калитку ногами. Шум он поднял такой, что не выдержала бы и самая тренированная собака. Но во дворе было тихо. Не слышали они, и как открылась в доме дверь, хотя она, несомненно, открывалась, потому что через некоторое время по другую сторону забора раздался недовольный юношеский басок:
– Ну кто там?
– Копалов Леонид Борисович здесь проживает? – спросил Гуров.
– Ну, допустим, – подумав, ответили из-за забора.
– Тогда откройте – нам нужно вручить ему повестку из военкомата.
– Да его нет! На работе он. В ночь дежурит. Завтра приходите.
– У нас ноги не казенные по два раза всех обходить! – грубовато заметил Крячко. – Ты кто – сын? Вот и распишешься за повестку. И поторопись, пока мы тебе самому повестку не выписали.
Похоже, тема повесток для молодого человека не была чем-то отвлеченным. Он заволновался.
– Чего это? – испуганным баском произнес он. – У меня отсрочка! Комиссия признала…