— Да ты не приседай, я еще не все запомнил! — возмущенно прошипел Лось, пришпоривая фээсбэшника на манер заправского ковбоя. Болезненно застонав, Игорь с трудом выпрямился и настороженно покосился в мою сторону.
— Что за нюанс?
— Перед уходом мы тут хотим устроить небольшую войнушку, — сообщил я, деланно позевывая. — Мочканем кое-кого, а уже потом свалим. Что ты так смотришь — не нравится?
— Кого это «кое-кого»? — враз севшим голосом спросил Братский. — Часовых?
— Ну, разумеется, и часовых тоже, — подтвердил я. — Но их так и так придется мочить — между делом. А основная задача — верхушечка клана Асланбековых. Тех, кто рулит бандой. Вопросы?
— Слышь, Стадо, ну-ка, слезь! — взмолился Братский, вдруг напрягшись всем телом и пытаясь оторвать ладони от досок. — Слезь, говорю, не могу больше!
— Сидеть, Лось, — тихо скомандовал я. Лось, заерзавший было на Братской шее, дисциплинированно застыл как истукан и чуть сильнее сжал свое сиденье ногами.
— А-а-а-а… — придушенно просипел Братский, пытаясь рвануться назад, — я тут же переместился к нему за спину и упер большой палец в почку фээсбэшника, вкрадчиво прошептав ему на ухо: «Щас мигну — и хрустнет твоя шейка. Очень негромко. Ты с нами или где?» — Да! — басовито прохрипел Братский. — Отпусти, идиот! Да, я сказал!
— Слезай, — скомандовал я. Лось, слегка помедлив, с видимой неохотой разжал ноги и мягко спрыгнул. Во взоре его явственно читалось сожаление — видимо, уже представил себе, как хрустнут Братские шейные позвонки и крепкое тело чекиста задергается в предсмертных конвульсиях.
— Идиоты! — Братский скорчил мученическую гримасу и принялся массировать шею. — Чуть не придушили!
— Мы будем за тобой присматривать, — пообещал я. — Шаг в сторону — и привет. Вопросы?
— Нету, — Братский затряс головой. — Какие могут быть вопросы? Лучше бы сразу сказали — я все-таки не школьник… Помог бы где советом и вообще…
— Не надо помогать, — отказался я. — Мы уж как-нибудь сами. Твоя задача — не путаться под ногами. Не более того. Яволь?
— Может, я пойду посплю? — вмешался Лось. — Времени еще навалом.
— Иди, — разрешил я. — Предупреди наших, чтобы присматривали за Игорьком. Мало ли…
— Да уж понятно, — серьезно сказал Лось, исчезая в потолочном проломе и на секунду задерживая туманный взор на Братском, отчего тот невольно поежился…
К шестнадцать ноль-ноль приготовления к торжествам были закончены. Во дворе усадьбы Руслана были накрыты несколько столов, расположенных буквой П — очень скромно и респектабельно, никаких излишеств. На лавках вдоль столов примостились десятка полтора чеченских дам, облаченных в парадные наряды. На крыльцо вытащили магнитофон с колонками, поверх двора протянули дополнительную гирлянду с разноцветными лампочками — вот, собственно, и все праздничные прибабахи.
Зато поместье Салаутдина являло собой некое подобие импровизированного летнего ресторана, ориентированного на массовые гуляния закрытого типа: почти половину огромного двора занимали накрытые столы, расположенные в определенном порядке (Братский успел объяснить мне, почему они стоят именно так, а не иначе); симпатичные крестьянки, навевавшие эротические дремы на сексовоздержанного фээсбэшника, были удалены, а на смену им явились молодые парни в хорошей одежде и гораздо меньшем количестве; откуда-то приперся всамделишный ансамбль с кучей аппаратуры и теперь удобно обустраивался на веранде-террасе; справа из-за дома выплывали мощные клубы сизого дыма, жирно пахнущего большущим шашлыком; во всех закоулках и ответвлениях двора стояли наготове разнообразные коробки, ящики и кастрюли, дабы во время пиршества обеспечить бесперебойную доставку всего необходимого для внезапно возникающих нужд гулеванов.
Присмотревшись повнимательнее, я обнаружил, что на столах в изобилии имеются импортные напитки хорошего качества, преимущественно сорокаградусного достоинства. А между тем в ближнем к нашему НП уголке двора примостилась на козлах покрытая благородной патиной (специально не стали чистить, так и оставили всю в земле и каких-то заплесневелых разводах!) здоровенная бочка емкостью не менее трехсот литров. Возле бочки, на дощатом столе, стояли несколько десятков высоких глиняных кувшинов прямо-таки антикварного вида.
— А не многовато ли горючего? — высказался я. — Насколько мне известно, Аллах запрещает правоверным безмерное потребление крепких напитков. А тут хватит, чтобы целый полк вдрызг упоить! Смотри: водка, коньяк, бочка черт знает с чем…
— А ночью Аллах не видит — можно в три горла жрать, — сообщил Братский. — Это они сами так говорят. Ну а насчет бочки — это чуть ли не гвоздь программы. По традиции, когда рождается сын, отец зарывает в землю бочку с вином. Когда сын женится, бочка торжественно извлекается — прошу любить и жаловать. Вот посмотришь — они вокруг этой бочки с полчаса будут кренделя выписывать, расхваливать, какое чудесное вино, и все такое прочее. Посмотри, справа от крыльца — вишня. А под вишней яму оставили, чтобы все гости могли убедиться, что действительно бочку только что откопали.
Действительно, под вишней, в очень даже неудобном месте, зияла здоровенная яма. Когда гости здорово надерутся, непременно кто-нибудь в эту ямку звезданется!
— Надо же! — восхитился я. — Двадцать пять лет! Вот бы отпробовать такого винца… Это ж какая выдержка!
— Да не горюй ты так, — поправил меня Братский. — Вино наверняка прекрасное, букет обалденный, и все прочее — тут они мастера, конечно, но… но не далее, чем прошлогоднее. Это они так — для куража…
— С чего ты взял? — удивился я. — На бочке ж не написано, что оно прошлогоднее?
— Начнем с того, что клан Асланбековых построился в центре села менее года назад. Ты посмотри на кирпич, из которого дом сложен? До этого здесь жили другие товарищи, так что… Надо ли продолжать?
Я смущенно промолчал. Действительно, Асланбековы пришли к власти год назад, и ваш покорный слуга невольно споспешествовал этому. Как это я упустил? Так что вино — очередная фикция в угоду горскому бахвальству…
В половине пятого у парадных ворот усадьбы Салаутдина выстроилась внушительная колонна иномарок — около тридцати автоединиц, мы не стали скрупулезно подсчитывать.
Из разных концов села подтянулись солидные мужики, преимущественно при оружии, ряженные в хорошие костюмы и неизменные папахи (впрочем, хватало и личностей в четырехугольных тюбетейках — это те, кто помоложе). Некоторое время благопристойно пошумев у ворот, публика организованно расселась по машинам, и колонна, с ходу завывая клаксонами, убралась из села.
— За невестой поехали, — пояснил Братский. — Можно на часок спуститься — нарисоваться перед часовыми. Раньше все равно не приедут — пока там церемонии разные, то да се…
Когда на близлежащие горы обрушились быстро загустевавшие сумерки, мы с фээсбэшником вновь вознеслись на чердак. Первым добравшись до заветного отверстия, зоркий сокол Братский удивленно присвистнул: