— Это река, в которой полно крокодилов. Никто не может переправиться на другой берег без лодки.
На одном «берегу» реки она нарисовала четырехугольник.
— Здесь живет Пер, он любит Эву, которая живет через реку, и Эва тоже его любит. Однажды Пер тяжело заболел. Он позвонил Эве и попросил ее прийти на помощь. Объяснил, что дело серьезное, и умолял поторопиться.
Но у Эвы нет лодки, и она бежит к Эрику, который живет на том же берегу и у которого лодка есть. Эва объясняет Эрику ситуацию и просит одолжить лодку, чтобы поехать к Перу.
Аксель с интересом следил за ее речью и за маленькой картой на салфетке.
— Но Эрик не захотел перевозить Эву безвозмездно. И сказал, что поможет, только если она сначала отдастся ему.
Аксель поднял взгляд, посмотрел на лицо Халины и стал следить за движениями ее губ.
— Эва, разумеется, в страшном огорчении идет к Улофу, который живет здесь…
Аксель заставил себя посмотреть на салфетку, на которой между домами Эвы и Эрика появился новый четырехугольник.
— …и рассказывает ему о том, что предложил Эрик. Она просит Улофа пойти вместе с ней к Эрику и попытаться переубедить его. Но Улоф отказывается вмешиваться и просит ее уйти. Эва не видит другого выхода, кроме как согласиться переспать с Эриком, хотя он стар и непривлекателен. Она идет к нему и делает это. А потом он перевозит ее через реку.
Вернувшийся Торгни наклонился вперед и посмотрел на салфетку.
— А, ты опять про это?
— Уходи, не мешай.
Халина отмахнулась от него, он вздохнул и, слегка пошатываясь, ушел.
Халина продолжала рисовать на салфетке. Акселю хотелось смотреть на нее, а не на ее рисунки.
— Это сюжет книги, которую вы пишете?
— Нет, это моральная дилемма. Я хочу, чтобы вы определили свое отношение к ней. Итак, Эва наконец приходит к больному жениху и рассказывает о том, что ей пришлось сделать. Пер приходит в ярость из-за того, что Эва переспала с Эриком, и выгоняет ее. С разбитым сердцем Эва идет к Свену и рассказывает ему все: как ей пришлось переспать с Эриком, чтобы помочь Перу, и как Пер ее выгнал. В страшной ярости Свен отправляется к Перу, намереваясь проучить его хорошенько.
Халина подняла глаза:
— Вы следите?
— Да, и я уже понял, что жителей этой деревни связывают теплые, добрососедские отношения.
Халина отложила ручку, закурила новую сигарету и выпустила дым.
— Я хочу узнать, кто из них больше всех не прав. Оцените их действия по пятибальной шкале, от самой малой до самой серьезной вины.
— Я должен их рассудить?
— Судить никого не надо. Просто скажите, как вы думаете. Эта тема должна быть вам интересна, разве нет?
— Я по большей части стараюсь задавать интересные вопросы, а не отвечать на них.
— Но в любом случае у вас должно быть свое мнение. Так что испытайте собственное лекарство на себе.
Он притянул к себе салфетку и посмотрел на рисунок. Она даже крокодильчика изобразила. На берегу рядом с домом Эрика. Он поднял взгляд и разглядел очертания ее сосков под туникой.
— А как вы сами считаете?
Откинувшись назад, она посмотрела на него. Вдруг раздался громкий смех Торгни, и оба собеседника посмотрели в ту сторону. Торгни сидел на диване, держа в одной руке бокал, в другой бутылку.
Халина затянулась сигаретой.
— Для меня здесь все ясно.
— И кто же?
— Улоф.
— Улоф?
Она кивнула.
— Но он единственный ничего не сделал.
— Вот именно поэтому.
На миг ему вспомнились первые годы жизни с Алисой. Несмолкаемые разговоры, которые помогали писать.
Диалоги, на смену которым пришло молчание. Аксель посмотрел на Торгни. Тот, закрыв глаза, развалился на диване. Аксель удивился: неужели какой-то Торгни способен разбудить его ревность? Но это была именно ревность. И мучительная зависть. Женщина, с которой можно говорить.
— Мне было девять, когда закончилась война, и меня освободили из Треблинки.
Она протянула руку и показала вытатуированные цифры.
— Маму застрелили, как только она вышла из поезда. А нам с сестрой удалось прожить за колючей проволокой три года. Она умерла от истощения в самом конце войны.
Аксель не знал, что сказать.
— Мне трудно найти слова. Кроме, разумеется, слов соболезнования.
— Спасибо.
Какое-то время они оба молчали. Халина потушила сигарету.
Вечер был в самом разгаре.
— Зло, которое я видела в лагере, понять нельзя. Невозможно осознать, что люди могут так себя вести, что такое вообще может происходить. Но я знаю одно — многие из тех, кто работал в лагере, верили, что они делают доброе дело, и не считали себя злодеями.
Они полагались на свои убеждения и думали, что тем, кто принимает решения и отдает приказы, известна высшая истина. Но кто определяет, где добро, а где зло? И с какой стороны надо смотреть, чтобы увидеть правду?
Аксель наполнил бокалы вином.
— Может, для этого нужно попытаться увидеть происходящее глазами своего противника?
Халина усмехнулась.
— А вы думаете, люди на это способны? Если бы это было так, мир был бы другим.
— Вопрос был о том, кто из персонажей вашей истории больше виноват.
Халина подняла было бокал, но вернула его на место, так и не отпив.
— Мне кажется, что самую большую опасность для общества представляют люди, которые перекладывают свою ответственность на других и перестают думать и действовать сами.
Взяв салфетку, она обвела кружком дом Улофа. И несколько раз перечеркнула его крест-накрест.
— Каждый, кто знает, что происходит, считает, что это неправильно, и все равно ничего не предпринимает, — разве он не вершит зло? К примеру, вы в Швеции из страха за собственную шкуру пропустили немцев и даже кормили их солдат в пути. А ваш король писал письма Гитлеру, поздравляя его с победами на Восточном фронте. И все ваши банки и компании продолжали совершать сделки с нацистами и заработали огромные деньги, так за это и не ответив. Разве это не зло? Взять хоть «Эншильда банкен», который, как известно, скупил ценные бумаги, украденные нацистами у голландских евреев. В сорок первом году его исполнительного директора даже представили к ордену за заслуги перед немецким орлом. А эта награда была учреждена самим Гитлером, и давали ее только тем, кто оказал Третьему рейху особо выдающиеся услуги. Как вы думаете, скольких клиентов банка сейчас тревожит этот факт?
Или взять Хуго Босса. Он разрабатывал модели и шил офицерскую униформу СС. Но об этом они в своей рекламе не говорят.