— Теперь, собственно, к делу. Я написал роман. Я писал его семь лет, и одно крупное издательство согласилось его напечатать. Разумеется, я очень рад. Дело в том, что в моей книге речь идет о довольно важных вещах. Я написал ее, чтобы изменить мир. Потому что так дальше нельзя. Разве нет?
Этот вопрос Еспера был обращен к скрытому от зрителей человеку в маске.
— Вот, даже он это признает.
Кристофер не смог сдержать улыбку. Видимо, Есперу удалось придумать эффектный способ представить публике свой роман.
— Как все писатели, я считаю, что моя книга очень важна и что вы обязательно должны ее прочитать. Но тут возникает просто мегапроблема. Как мне заставить вас выбрать именно мою книгу? Я довольно уродлив, вы это видите сами. Меня не покажешь в телепрограмме и не поместишь на разворот газетного номера. Я не дружу со знаменитостями. Я чертовски хорошо пишу, но плохо разговариваю, и, кстати, именно поэтому у меня тут есть шпаргалка, по которой я читаю.
Он посмотрел куда-то вниз, где упомянутая шпаргалка, по-видимому, и находилась.
— Ах да, я же должен сказать, что книга выходит четвертого марта. Не забудьте, четвертое марта. Запишите, ладно? А теперь вернемся к мегапроблеме.
В нижней части экрана мелькнул лист, в который Еспер подглядывал.
— Каждый год в Швеции издается примерно четыреста пятьдесят тысяч книг. Как мне заставить вас обратить внимание именно на мою? Есть только один способ. Заставить средства массовой информации упоминать о ней как можно чаще. А как этого добиться?
Еспер сделал паузу, словно ждал, что кто-то ответит. Затем продолжил:
— Люди полагают, будто газеты пишут о чем-то важном, и стараются следить за публикациями. Но это не так. Большинство газет пишут то, что, как им кажется, вы хотите прочитать. Это единственный надежный способ заставить вас купить именно их газету. То есть именно вы решаете, какую информацию вам дадут, какой тип новостей для вас предпочтительнее. Ситуацией управляете именно вы. Каждый раз, когда вы открываете кошелек, вы говорите «привет!» тому, что покупаете. И тому, кто богатеет благодаря вашим деньгам. Я немного поизучал заголовки газет, чтобы понять, о чем вы любите читать. И тут у меня возникла новая проблема.
Еспер снова покосился на свою бумажку.
— Я не расчленитель, не педофил, я никогда никого не насиловал, не мучил детей, не трахался перед телекамерой, не снимался в реалити-шоу, у меня нет силиконовой груди, я не участвовал в групповом изнасиловании, не устраивал нудистские шоу. Я даже наркотики не употребляю. Я совершенно обычный, хотя и на редкость непривлекательный мужик.
И все же. Как, черт возьми, мне стать в ваших глазах достаточно интересным, чтобы медиа начали говорить о моей книге? Я долго думал и потом решил сделать это. А именно — выложить в Сети это видео. И я уже сейчас знаю, что эта страница побьет рекорд по числу посещений, а мой роман будет красоваться на каждом газетном развороте по всей Швеции, потому что вы такое любите. Именно благодаря вам, тем, кто смотрит на меня сейчас, мой способ сделать книгу знаменитой станет самым лучшим. Именно благодаря вам. Потому что вы, уже зная о том, что здесь произойдет, все равно откроете эту страницу и посмотрите на это дерьмо.
Его глаза сузились и он махнул рукой в сторону камеры.
— Именно для вас я написал свою книгу. Она называется «Ностальгия — странное чувство преодоленной скорби». И провалиться мне сквозь землю, если вы не прочитаете ее после того, как увидите этот ролик!
Еспер замолчал и отклонился назад.
— И не забудьте о том, что я делаю вам одолжение. Я делаю это для того, чтобы напомнить вам о том, о чем вы забыли.
Он поднял руки к шее:
— Мне может помешать только одно — Пэрис Хилтон, кажется, собирается купить кошку, и это может отодвинуть меня с первой полосы газет. Но я все же надеюсь, что мне повезет.
Еспер прикрепил что-то над воротником. Когда он убрал руки, его шея оказалась обмотана упаковочной лентой из тонкого пластика. Концы ее закреплялись в кольцо с помощью специального паза, а зубчики по краям не позволяли ленте расстегнуться даже при очень сильном натяжении.
— Так что не забудьте, меня зовут Еспер Фальк, мой роман называется «Ностальгия — странное чувство преодоленной скорби». Благодарю за внимание.
Глядя прямо в камеру, Еспер затянул ленту.
Кристофер вскочил, его стул опрокинулся.
Камера показывала происходящее крупным планом. Пластиковая лента врезалась в горло Еспера, а его взгляд, проникая сквозь объектив прямо в глаза зрителям, обжигал, как лазерный луч.
Кристофер не мог пошевелиться. Мозг отказывался понимать происходящее. Все было так неожиданно, и руки сами шарили по клавиатуре в поисках кнопки, которая могла бы выключить экран.
Он схватил мобильный и набрал хорошо знакомый номер, но снова не услышал ничего, кроме странных гудков. Лицо Еспера исказилось, во взгляде уже не было прежней решительности, несколько раз моргнув, он отвел глаза от объектива и с мольбой посмотрел в ту сторону, где должен был находиться человек в маске. Кристофер заплакал.
То, что он видел, было невыносимо. Еспер просил его о помощи, хотел поговорить о том, что его мучило. А он его отверг. Еспер звонил на мобильный, а он сбросил его звонок из зависти. И не пустил Еспера в дом, когда тот стоял у двери.
Кристофер обхватил руками голову и закрыл глаза, но они открылись сами. Против воли он продолжал смотреть на то, как мечется смертельный ужас в глазах Еспера, как его пальцы царапают шею, пытаясь ослабить ленту.
Кристофер закричал. Долго сдерживаемое отчаяние разрывало его изнутри и стремилось наружу. Под этот страшный крик голова Еспера упала вниз и повисла. Экран почернел.
Кристофер замолчал.
На улице просигналила машина. В соседней квартире загудели канализационные трубы.
Разрушено то последнее, что связывало его с прежней жизнью.
Все, о чем он думал, все, что чувствовал, потеряло смысл.
Четыре шага до книжной полки. Пальцы торопливо срывают крышку с бутылки коньяка.
Ему нужно забвение, любой ценой.
* * *
Услышав, как открывается входная дверь, Ян-Эрик поторопился к холодильнику, чтобы вытащить шампанское. Бокалы уже стояли на столе рядом с подсвечником. Он чиркнул спичкой, чтобы зажечь свечи. Несколько часов прошло в ожидании. Пока он отлучался за шампанским, Луиза заходила домой перекусить — на кухонной столешнице остался лежать тюбик с тресковой икрой. Но на мобильный жена не отвечала.
В какой-то момент Ян-Эрик засомневался, стоит ли устраивать праздник сейчас, когда они узнали о болезни Алисы, но на кону стояло слишком многое. Ради такого случая он готов был даже взять инициативу в свои руки. У него все получится.
Он удивит Луизу шампанским, а Элен виноградной шипучкой и расскажет им о премии. Может, предложит куда-нибудь съездить. И не допустит повторения утренней сцены. Яна-Эрика потрясла и напугала собственная реакция на слова и слезы Луизы. Все то, что он считал само собой разумеющимся, оказалось для него необычайно важным. Он должен сохранить это любой ценой. Это основа, на которой он стоит и куда всегда может вернуться. Скелет, поддерживающий его существование. Непременное условие всех его начинаний. Но, собираясь бороться за сохранение их семейного трио, Ян-Эрик заранее ограничивал свой арсенал средств. В частности, он старательно избегал мыслей о некоторых взаимных обязанностях супругов. Думать об этом — значит обречь свой план на провал. Секс с Луизой для Яна-Эрика невозможен. Поэтому на празднике должна присутствовать Элен. Если верить висящему на холодильнике расписанию уроков, дочь должна вернуться примерно через полчаса. За это время ничего нежелательного случиться не успеет, как бы Луиза ни истолковала его инициативу.