– Черт...
– Не стану спорить. По Парижу бегает женщина с раздвоением личности, за ней гонятся две банды негодяев, а мы встряли между ними. Думаю, Зема проводит собственное расследование – хочет узнать, кто она такая на самом деле.
На другом конце провода наступила пауза.
– Что мы делаем?
– Я заключил сделку с Шарлье: убедил его, что никто, кроме меня, ее не найдет. Турчанка – это моя специализация. Он дал мне одну ночь. Шарлье на пределе – его операция была абсолютно незаконной. От всего этого дела так и воняет серой. У меня досье на новую Зему и два следа. Первый – для тебя, если ты в деле.
Он услышал шуршание – Нерто доставал блокнот.
– Диктуйте.
– Пластическая хирургия. Зема обратилась к одному из лучших парижских специалистов. Этого типа нужно найти, он был в контакте с настоящей Мишенью. До того, как она изменила внешность. До того, как ей промыли мозги. Он единственный человек, который может хоть что-то сообщить нам о женщине, которую ищут Серые Волки. Записываешь?
Поль ответил не сразу:
– В списке будут сотни имен.
– Вовсе нет. Пообщаться нужно с лучшими, с виртуозами. А среди виртуозов – с самыми беспринципными. Полная "переделка" лица никогда не бывает совершенно невинной. У тебя есть ночь на то, чтобы найти его. События развиваются так стремительно, что нам очень скоро начнут наступать на пятки.
– Вы говорите о людях Шарлье?
– Нет. Шарлье даже не знает, что Зема изменила внешность. Я имею в виду Серых Волков. Они ошиблись три раза и скоро поймут, что ищут не то лицо, сообразят про пластического хирурга и начнут охоту на доктора. Наши пути пересекутся – я это печенкой чую. Оставляю тебе досье девушки с улицы Нанси и фотографию ее нового лица. Ищи хирурга и принимайся за дело.
– Раздать фоторобот патрулям?
Шиффер покрылся холодным потом.
– Ни в коем случае. Показывай рисунок только врачам!
Они снова замолчали.
Два ныряльщика, затерянные в холодных черных глубинах.
– А вы чем займетесь? – спросил наконец Нерто.
– Вторым следом. Нам повезло – ребята из "антитеррора" забыли уничтожить вещи Земы. Возможно, в одежде найдется какая-нибудь деталь, след, который приведет нас к изначальной женщине.
Шиффер взглянул на часы: полночь. Время поджимало, но он хотел в последний раз "подбить бабки".
– У тебя появилось что-нибудь новое?
– Мы перевернули турецкий квартал вверх дном, но...
– Расследование Нобреля и Матковска?
– По-прежнему ничего.
Шифферу казалось, что Нерто удивил последний вопрос. Малыш, видимо, считал, что барокамеры его не интересуют, и был не прав. Присутствие в крови жертв пузырьков азота с самого начала не давало Шифферу покоя.
Рассказывая им эту историю, Скарбон сказал: "Я не ныряльщик". А вот Шиффер ныряльщиком был. Всю свою молодость он нырял на Красном и Китайском морях и одно время даже мечтал послать все к черту и открыть школу подводного плавания на Тихоокеанском побережье.
Шиффер прекрасно знал, что высокое давление опасно не только образованием пузырьков азота в крови, но и галлюциногенным эффектом, который ныряльщики называют "глубинным опьянением".
В самом начале расследования, когда они считали, что охотятся за серийным убийцей, Шиффера смущала эта деталь: он не понимал, с чего бы вдруг убийце, способному исполосовать женское влагалище бритвой, доводить кровь жертв до закипания. Что-то здесь не складывалось. А вот в одной связке с допросом "глубинный бред" обретал смысл.
Одним из главных принципов, на которых строит свою работу опытный палач, является так называемая "смена климатических режимов": избить – а потом дать закурить. Применить электрошокер – и покормить. Человек чаще всего ломается в момент передышки.
Используя барокамеру, Серые Волки довели "принцип чередования" до предела. Подвергнув жертву самым жестоким мучениям, они позволяли ей испытать внезапную эйфорию, вызванную воздействием избыточного давления. Они наверняка надеялись, что жестокий контраст поможет сломить волю жертвы или что бред сыграет роль "сыворотки правды"...
За этой изощренной техникой допроса Шиффер угадывал присутствие безжалостного мастера церемонии. Виртуоза пытки.
Кто он?
Он прогнал охвативший его страх и пробурчал:
– Вряд ли в Париже на каждом углу стоят барокамеры.
– Лейтенанты ничего не нашли. Они побывали во многих местах, говорили с директорами предприятий. Тупик.
Шиффер по голосу чувствовал, что Нерто колеблется. Неужели парень что-то от него скрывает? Времени выяснять не было.
– А что там с античными масками?
– Вас и это интересует?
Тон Поля становился все более недоверчивым.
– Учитывая ситуацию, – огрызнулся Шиффер, – меня все интересует. Возможно, один из Волков страдает навязчивой идеей, может, у него какая-то особая мания. Так что ты нарыл?
– Ничего. У меня не было времени. Я даже не знаю, нашел ли мой парень другие...
Шиффер прервался его на полуслове и почти приказал:
– Созваниваемся через два часа. И будь любезен, заряди свой сотовый.
Он повесил трубку. Перед его мысленным взором промелькнул образ Нерто. Черные индейские волосы, глаза цвета жареного миндаля. Легавый со слишком тонким лицом, бреющийся раз в три дня и одевающийся в черное, чтобы выглядеть крутым. Но главное – несмотря на наивность – прирожденный полицейский.
Он вдруг понял, что ему очень нравится этот парень, и даже спросил себя, не расслабился ли, правильно ли поступил, приобщив Нерто к тому, что стало "его" расследованием. Может, он слишком много наболтал?
Шиффер вышел из телефонной кабины и подозвал такси.
Да нет, все в порядке, он остается хозяином положения.
Он не поделился с Нерто главным.
Сев в машину, Шиффер назвал адрес набережной Орфевр.
Теперь он знал, кто такая Дичь и почему ее ищут Серые Волки.
По той же самой причине, по которой он сам вот уже полгода охотится за ней.
Белый деревянный ящик размером семьдесят на тридцать сантиметров с государственной печатью из красного воска. Шиффер сдул пыль с крышки, подумав, что единственные доказательства существования Земы Гокальп лежат в этом маленьком гробике.
Он вытащил перочинный нож, поддел самым тонким лезвием красную печать и поднял крышку. В ноздри ударил запах плесени, и он мгновенно понял, что коробка не обманет его ожиданий.
Шиффер машинально оглянулся через плечо: он находился в подвале Дворца правосудия, в кабинке с пыльной шторкой, где освобожденные арестанты проверяют отнятые у них при задержании вещи.