Полагаю, обывателю небезынтересно узнать, что одной из многочисленных прихотей и слабостей Сомнамбулиста являлась страсть к молоку. Оно ему не просто нравилось, он его не просто любил. Нет, великан питал к нему самую настоящую страсть. Он выхлебывал его пинтами, поглощал, даже когда и пить-то уже не хотелось, и за все годы, прожитые бок о бок с мистером Муном, ни разу не выказал интереса к какому-либо иному напитку. Сомнамбулист пил молоко подобно курильщику опиума или пьянице. Так, словно не представлял без него собственной жизни.
А потому вы, наверное, не удивитесь, если узнаете что хозяин театра, проснувшись утром и дошаркав до кухни, обнаружил там ассистента. Тот оккупировал обеденный стол, расставив перед собой три больших стакана с молоком. Один из них великан как раз подносил ко рту. Звук смачного глотка раскатился по всему помещению, и верхнюю губу Сомнамбулиста украсила широкая белая полоса. Осторожно маневрируя среди брызг и капель, мистер Мун снисходительно усмехнулся. Ассистент тем временем вытер лицо.
— Я сейчас ухожу,— произнес Эдвард, сражаясь с чашкой и чайником.— Хочу наведаться в Архив. Посмотрю, что можно отыскать по делу Глендиннинга.
Судя по пренебрежительному наклону головы, Сомнамбулист не испытывал особого интереса к расследованию.
— Не хочешь съездить со мной на место преступления?
Полуискренний кивок.
— Ладно. В полдень у нас назначена встреча с леди Глендиннинг. Жди меня у дверей библиотеки в одиннадцать.— Мун строго посмотрел на друга.— Я имею в виду — точно в одиннадцать. Это важно. Мы не можем позволить себе опозданий.
Сомнамбулист страдальчески закатил глаза. Налив себе чаю, мистер Мун вернулся в спальню.
Чуть погодя он вышел из дома один, подозвал кеб и велел ехать в Вест-Энд. По прибытии Эдвард направился прямиком в читальный зал Британского музея. Зал, несмотря на ранний час, оказался забит почти до отказа. Люди занимали места на весь день и стерегли груды потрепанных томов с такой же ревностью, с какой дракон хранит свое золото. Высмотрев нескольких знакомых постоянных посетителей, мистер Мун обменялся с ними вежливыми, ни к чему не обязывающими кивками. Для многих из них читальный зал стал едва ли не вторым домом. В его извечной тишине, где атмосфера учености ощущается почти физически, они обретали убежище от постоянного городского гула.
Эдвард представился одному из библиотекарей, тщательно выбритому молодому человеку с рыжеватыми волосами, только что покинувшему стены одного из университетов.
— Мне в Архив.
Библиотекарь неуверенно посмотрел на него, затем осторожно глянул по сторонам.
— Вам назначено?
— Конечно.
— Тогда быстро. Следуйте за мной.
Он провел посетителя к неприметной нише, скрытой в дальней стене читального зала. Расположенная там дверца имела довольно заброшенный вид. Ее затянула паутина, а краска облезла от небрежного отношения. Проверив, не подглядывает ли кто, библиотекарь выудил из кармана сюртука ключ странной формы. Мистер Мун заметил, как рука молодого человека дрожит от волнения. Ему даже не сразу удалось попасть в замочную скважину.
— Удачи.
Эдвард молча шагнул внутрь.
Даже не пытаясь скрыть облегчения, юноша поспешно запер дверцу за посетителем. Мистер Мун лишь услышал жалобный скрежет замка.
Помещение, куда он попал, почти не имело освещения. А потому из-за недостатка света поначалу не представлялось возможным оценить его истинные размеры. Громадный зал скорее напоминал пещеру. Не творение рук человеческих, а полость, выточенную временем в теле самой земли. Все мыслимое пространство вокруг заполняли бумаги. Полки, груды, стеллажи, акры документов, книг, журналов, рукописей, памфлетов, периодических изданий, гроссбухов. Они возносились почти до самых сводов, придавая залу еще более ошеломляющий, головокружительный вид.
— О, мистер Мун. Давненько вас не было.
Голос раздался из-за чешуйчато-белой колонны, на самом деле состоявшей из газет. Поблекших, со свернутыми краями и уложенных в стопку неимоверной высоты. Даже Сомнамбулист по сравнению с ней показался бы коротышкой.
Затем на свет выступила и сама обладательница голоса. Очень старая, дряхлая женщина, согнувшаяся едва ли не пополам от немощи. Она подняла на Эдварда выцветшие до молочной белизны глаза.
Думаю, об Архивариусе вы слышали. В этом месте ей знаком каждый дюйм. Она — его хранительница и добрый гений. Благодаря поступающим сюда записям Архивариус, словно опытный врач, способна слушать беспокойный пульс всего преступного мира Лондона.
— Можете зажечь свет,— предложила она.— Как я понимаю, одному из нас он необходим.
Эдвард послушно зажег светильник, и помещение заполнило мягкое сияние.
— Полагаю, вы расследуете преступление?
— Именно так, миссис. Убийство Глендиннинга.
— А-а. Очень неприятное дельце, насколько я слышала. Думаю, имело место отравление. Такой грубый метод. Но мы когда-нибудь увидим описание ваших расследований? Насколько я знаю, мистер Стоддарт сделал вам предложение.
Мун изумился: откуда она взяла эту информацию?
— Сомневаюсь, миссис.
— Жаль.
Архивариус вынула из рукава носовой платок и долго, шумно сморкалась. Мистер Мун слышал, как слизь клокочет в ее носоглотке подобно воздуху в прохудившемся паровом котле.
— Вам скучно,— констатировала она.
— Мне уже больше года не попадалось дел, позволяющих испытать мои способности.
— Со времен Клэпхема,— спокойно заметила женщина.
Эдвард пропустил реплику мимо ушей.
— Вынимать кроликов из шляпы? Для человека моих дарований это не самый достойный способ зарабатывать на жизнь.
— Я бывала в вашем театре, мистер Мун. И не слышала ни кроликов, ни шляп. Но не стану вас отвлекать разговорами. Вам надо найти убийцу. Посмотрим, что можно для вас раскопать.
Она осторожно двинулась между бумажными залежами.
Эдвард опустился в кресло возле входа, однако даже не успел устроиться поудобнее. Архивариус уже вернулась с полудюжиной заплесневелых гроссбухов, словно заранее знала, какие сведения понадобятся ее посетителю, и загодя подготовила все нужные бумаги. Ее сморщенная ладонь легла на плечо иллюзиониста.
— У вас два часа. В одиннадцать у меня клиент.
— Думаю, спрашивать — кто не имеет смысла?
— Вы уже должны бы усвоить правила, — заметила она без малейшей улыбки.
— Конечно,— рассеянно пробормотал он, погружаясь в изучение материала.
Архивариус ласково, совсем по-матерински потрепала его по плечу и исчезла среди бумажных нагромождений.
Архив — тайна, известная менее чем сотне человек во всей Англии. Эдвард Мун мог гордиться собственной принадлежностью к их числу.