«Вот, значит, где больное место, — подумала она, — у них с женой не все ладно».
Алекс вошел первым, Фредрика следом — в тот же самый подъезд, где Фредрика и Юар побывали несколькими днями раньше.
Дверь Юнгов оказалась приоткрыта.
Алекс настойчиво постучал, и Элси Юнг вышла их встретить.
— Мы не запирали дверь, чтобы услышать, как вы будете подниматься, — сказала она.
Они прошли за хозяйкой в гостиную, где ожидал Свен Юнг. Оба супруга выглядели усталыми и расстроенными.
— Уверяю вас, что мы пробудем тут не дольше, чем необходимо, — заверил Алекс и сел в одно из кресел у стола.
— Мы очень хотим помочь, — вздохнул Свен Юнг и театрально развел руки. — Теперь все просочилось и в СМИ. Вы нашли Юханну?
— К сожалению, нет, — ответил Алекс. — Но мы надеемся, что она даст о себе знать, когда заглянет в сводки новостей.
Пожилые супруги посмотрели друг на друга и кивнули. Конечно, она наверняка даст о себе знать, говорили они всем своим видом.
— У нас есть несколько вопросов, касающихся ваших отношений с парой Альбин, — сказал Алекс мягко, но с настойчивостью в голосе, которую нельзя было не понять. — И поэтому мы бы хотели с вами побеседовать об этом. Поодиночке.
Когда ни от Элси, ни от Свена Юнга ответа не последовало, он продолжил:
— Я поговорю тут с господином Юнгом, в то время как Фредрика побеседует с фру Юнг в одной из ваших комнат. Таким образом, вам не понадобится ехать и в Управлении полиции трепать нервы.
Он улыбался, но смысл был предельно ясен. Реакцией пары стало недоумение и беспокойство, но комиссар успокоил их, заверив, что это обычная в таких случаях процедура.
Фредрика и Элси вышли на кухню, закрыли за собой дверь и сели за обеденный стол. Малыш вел себя тихо.
«Спишь», — подумала Фредрика, стараясь сдержать улыбку.
У нее не получилось.
— Первый? — спросила Элси, кивком указывая на живот Фредрики.
Улыбка превратилась в гримасу. Фредрика по возможности избегала говорить о ребенке с незнакомыми людьми.
— Да, — ответила она, только чтобы не выглядеть невоспитанной.
На мгновение она подумала, что пожилая женщина начнет рассказывать о том, как когда-то сама ходила беременная, но, слава богу, подобных историй не последовало.
— Якоб и Марья Альбин, — произнесла Фредрика немного тверже, чем планировала сначала, давая понять, что дальнейшие вопросы о ее нерожденном ребенке не приветствуются.
Вид у Элси был напряженный и неуверенный.
— Какими же были ваши отношения с ними в последнее время на самом деле?
Сомнение и растерянность.
— Они оставались такими же, какими были достаточно долго, — ответила Элси. — Не такими замечательными, как раньше, но все же достаточно хорошими, чтобы иногда общаться.
— А по какой причине, — спросила Фредрика, — они не были такими, как прежде?
Элси казалась расстроенной.
— Вообще-то Свен об этом может больше рассказать, — произнесла она. — Он и Якоб не поладили.
— Не поладили? Из-за чего?
Пожилая женщина молчала.
Фредрика смягчилась.
— Не бойтесь, — сказала она и накрыла ладонью руку Элси. — Я обещаю, что все останется между нами.
На мгновение наступила тишина. Из крана в раковину капала вода. Фредрика подавила импульс подняться и закрутить кран.
— Они поссорились много лет назад, — сказала Элси слабым голосом. — Это касалось… деятельности Якоба.
Фредрика ждала.
— Он прятал беженцев, — пояснила Элси. — Или собирался делать это.
— Свен возражал против этого?
— Нет, все не так просто. Правильнее сказать, что Свен… ну, у него довольно практичный ум, он считал, что Якоб берет на себя слишком большой риск. Не получая ничего взамен.
Фредрика наморщила лоб.
— Но ведь укрывательство беженцев никогда не было денежным делом?
— Нет, и именно это Свен считал несправедливым, — сказала Элси уже увереннее. — Что Якоб собирался предоставлять кров людям в бегах, не зарабатывая на этом ни гроша. Свен считал, что у многих, приехавших сюда, существуют довольно значительные сбережения. Ведь сбежать в Швецию сейчас стоит сумасшедших денег. И Свен полагал, что если уж есть деньги на это, то найдется и еще немного. Якоб возмутился, назвал Свена эгоистом и идиотом.
«Совершенно справедливо», — подумала Фредрика. Но вслух ничего не сказала.
— После этого мы не разговаривали целый год, — сказала Элси и откашлялась. — Но мы все равно жили рядом и иногда виделись. После нескольких таких встреч мы снова начали общаться. И неплохо! Не так, как прежде, но все же.
В кухне было холодно, и Фредрику проняла дрожь. Девушка пробежала глазами свои записи, и глаз зацепился за несколько слов.
— Вы сказали «собирался предоставлять кров», — сказала она.
— Да.
— Вы имеете в виду, он его уже предоставил или только собирался?
На секунду Элси замешкалась, но затем категорично покачала головой.
— Нет, — заявила она. — Якоб уже делал это и собирался делать дальше.
— Я не понимаю.
— И Якоб и Марья принимали очень активное участие в судьбах беженцев в семидесятых-восьмидесятых годах и входили в организацию, помогавшую людям в беде. Например, они прятали их в подвале на Экерё. Так продолжалось до девяностых, до девяносто второго года, если память мне не изменяет. После они решили действовать более опосредованно, что ли. До тех пор пока у Якоба не появились новые идеи. Но они так никогда и не осуществились.
Фредрике показалось, что Элси известно больше, чем она хочет показать. Ее постоянная манера начинать с «думаю, что…», а затем сообщать весьма конкретную информацию вроде имени или года вызывала подозрения.
Но тревогу, что что-то тут не то, пересилило любопытство.
— Почему его идеи не осуществились?
— Откровенно говоря, не знаю, — ушла от вопроса Элси. — Но думаю, что его идеи вызвали разногласия в семье. Марья была в них менее уверена, чем Якоб. Затем мы услышали, что дом на Экерё переписали на дочерей. Насколько я знаю, из них никто не был причастен к деятельности отца. А уж особенно Юханна.
— Да, мы поняли, что она не вполне разделяла взгляды отца в этих вопросах, — сказала Фредрика.
Элси понизила голос.
— Свен вообще-то не хотел, чтобы я говорила об этом, он считает, что это дело строго семейное, но все же думаю, про это можно рассказать, потому что семьи Альбин почти уж и нет. Однажды мы были дома на ужине у Якоба и Марьи, и Якоб заговорил, что хочет вернуться к своей прежней деятельности. Там были и их дочери тоже, и, когда мы принялись обсуждать положение беженцев, атмосфера сделалась очень неприятной.