– Так… – произнес он наконец. – Никто не говорил, что время от времени не будет возникать необходимости в очередных спасательных операциях. Напоминаю тебе как адмиралу Куин, что твое место на командном пункте. Не шляйся с боевыми подразделениями. Это недостойно старшего офицера и слишком опасно.
– Ты жуткий ханжа, любовь моя.
Майлз предусмотрительно решил с этим не спорить. Он кашлянул.
– Есть еще одна вещь, о которой я хотел тебя попросить. Об одной услуге. Это касается сержанта Тауры.
Элли напряглась.
– Что именно?
– Когда мы с ней виделись в последний раз, я заметил у нее седину. Ты знаешь, что это означает. Я тут недавно переговорил об этом со стариной Канабе, ты должна его помнить. Он говорит, что с момента начала метаболического срыва у нее будет пара месяцев, не больше, затем наступит конец. Пообещай, что дашь мне знать вовремя, причем так, чтобы она успела – с флотом, или где она там будет в этот момент – прибыть сюда, до того, как уйдет. Я… не хочу, чтобы она умирала в одиночестве. Это обещание, которое я дал себе давным-давно, и намерен его сдержать.
Элли угнездилась обратно.
– Хорошо, – серьезно ответила она и через некоторое время добавила: – Так… ты все же спал с ней?
– Хм… – Он сглотнул. – Она была еще до тебя, Элли. – И через минуту добавил: – И потом тоже. Иногда. Очень редко.
– Ха! Я так и знала!
– Ну… А ты? Был и у тебя кто-нибудь, когда я отсутствовал?
– Нет. Я была хорошей девочкой. Ха! – И добавила: – Ну а до тебя… До тебя это была другая Куин.
– Думаю, это и так понятно, но, просто на всякий случай… ты ведь понимаешь, что отныне свободна от всяких обязательств?
– С тем, чтобы ты был свободен тоже? Ты к этому ведешь? – Коснувшись его лица, она улыбнулась. – Мне не нужно, чтобы ты давал мне свободу, любовь моя. Я могу освободиться и сама, в любое время, когда захочу.
– Это как раз то, что мне всегда больше всего в тебе нравилось. – Поколебавшись, он все же спросил: – А ты захочешь захотеть?
– Ну, это уже совсем другой вопрос, не так ли? – мягко ответила она. Они долго смотрели друг на друга, а потом Элли сказала очень ласково и доброжелательно:
– Надеюсь, ты найдешь свою леди Форкосиган, Майлз. Кем бы она ни была.
– Я тоже на это надеюсь, Элли, – вздохнул он. – Хотя терпеть не могу искать.
– Лентяй, – промурлыкала она.
– И это тоже. Ты здорово меня избаловала.
– Мне следует извиниться?
– Никогда.
Последовал долгий поцелуй.
– А пока ты будешь в поиске, мы будем с тобой встречаться? Время от времени?
– Может быть… Не знаю. Если окажемся на одной и той же планете в одно и то же время. Вселенная большая.
– Так почему же я вечно наталкиваюсь на одни и те же лица?
Они предались неторопливым ласкам, не думая о времени. Нет ни будущего, ни прошлого, лишь маленький пузырек во времени, в котором есть только Элли и Майлз.
Нежась, Элли пробормотала ему в волосы:
– Как ты думаешь, твоя новая работа понравится тебе так же, как мне понравится моя?
– Начинаю подозревать, что да. Знаешь, ты ведь действительно к этому готова. Я недавно получил довольно тяжелый урок на тему, как вредно оставлять компетентных подчиненных слишком долго без повышения. Следи в этом плане за личным составом.
– А у тебя есть перспектива роста? Скажем, от Восьмого Аудитора до Первого?
– Только если доживу. Что, если подумать, вполне вероятно. Я моложе их всех на добрых три десятилетия. Но Аудиторов нумеруют просто для удобства. На самом деле они все равны. Когда встречаются, то садятся в круг. Что весьма необычно для иерархии Барраяра.
– Как Рыцари Круглого Стола, – предположила Элли.
Майлз поперхнулся от смеха.
– Если бы ты их видела… Ну, не знаю. Эти самые Рыцари Круглого Стола соревновались за почести фанатично. Именно поэтому старина Артур и придумал круглый стол, чтобы положить этому конец. А Аудиторы… не могу сказать, что лишены амбиций, иначе бы они не достигли таких высот. Превыше амбиций? Эти барраярские паладины – удивительно незаинтересованная компания. Мне не терпится узнать их получше.
Он живописно изобразил своих новых коллег.
Элли невольно улыбнулась.
– Боже мой, Майлз, я начинаю думать, что ты там хорошо впишешься.
– Тебе не доводилось чувствовать себя как дома в месте, где ты ни разу до этого не была? Это примерно то же самое. Это… очень необычно. Но вовсе не неприятно.
Она поцеловала его в лоб – благословляя. Он поцеловал ей руку – на счастье.
– Ну, раз уж ты твердо решил стать штатским, то будь хорошим бюрократом-паладином, – решительно сказала она. – Чтобы я тобой гордилась.
– Я постараюсь, Элли.
Возвращение с Комарры на Барраяр прошло спокойно. Майлз приехал в особняк Форкосиганов тихим зимним вечером и обнаружил, что там тепло и все готово к его приезду. Он решил, что завтра пригласит на торжественный ужин Дува с Делией и остальных представителей семейства Куделка. Но сегодня он предпочел перекусить на кухне со своим оруженосцем и матушкой Кости. Его кухарка была несколько шокирована столь грубым вторжением на ее территорию. Но Майлз веселил ее до тех пор, пока она, рассмеявшись, не огрела его полотенцем. Капрал Кости, заглянув после дежурства, был накормлен по всем правилам и поиграл с котятами, жившими теперь в коробке возле плиты. Капрал с матушкой Кости сообщили Майлзу последние новости о Мартине, который служил теперь в учебке.
После ужина Майлз отправился в винный погреб и церемонно выбрал одно из самых редких и старых дедовых вин. Открыв бутылку, он обнаружил, что вино прокисло, но все равно выпил немного – чисто символически. Затем решительно вылил вино в ванну и пошел за другим, более позднего урожая.
С лучшим хрустальным бокалом в руке он уселся в невероятно удобное кресло у окна, наблюдая за танцем снежинок. Он чокнулся со своим отражением. Так за что пьем? За третью смерть адмирала Нейсмита? Первая – на Архипелаге Джексона, вторая – в кабинете Иллиана, третья и последняя – в деле с Лукасом Гарошем. Он уселся поудобнее и приготовился часок пожалеть сам себя, потягивая вино.
Но вместо этого вдруг обнаружил, что тихо смеется, откинувшись в кресле. Подавив смех, он подумал, что наконец спятил.
«Как раз наоборот».
Гарош не был чудотворцем. Не был даже учеником чародея. Он не мог ни подарить, ни отнять Нейсмита. Но Майлза до сих пор охватывала криогенная дрожь при мысли, насколько он был близок к тому, чтобы собственноручно отдать себя Гарошу.
Ничего удивительного, что он смеется. Он вовсе не оплакивает смерть. Он празднует побег.