– Подпишите Дженксу, – сказала я, и Дженкс с облегчением вздохнул.
– Ага, Дженксу, – кивнул пикси, достаточно приходя в себя, чтобы перепорхнуть на фотографию, пока Таката украшал ее неразборчивым автографом. – Дженксом меня зовут.
Таката вручил мне снимок – положить в сумку.
– Рад встрече, Дженкс.
– Угу, – пропищал Дженкс. – Тоже рад.
Пискнув еще раз на такой высокой ноте, что у меня уши заложило, он заметался между мной и Такатой, будто сбрендивший светлячок.
– Сядь куда-нибудь, Дженкс, – чуть слышно шепнула я, зная, что пикси меня расслышит, а Таката – может, и нет.
– Дженксом меня зовут, – повторил пикси, садясь мне на плечо и стрепетом следя, как я укладываю снимок в сумку. Крылья у него ни на секунду не останавливались, гоняя воздух, что в душном лимузине было только кстати.
Я повернулась к Такате, заметив странно неподвижное выражение его лица.
– В чем дело? – спросила я, думая, что мы сделали что-то не так.
Он мгновенно собрался.
– Нет, ничего, – ответил он. – Я слышал, ты ушла из ОВ на свои хлеба. Смело с твоей стороны.
– Глупо с моей стороны, – сказала я, припомнив смертны приговор, объявленный мне моими бывшими работодателями. Хотя я и сейчас сделала бы так же.
Он удовлетворенно улыбнулся.
– Тебе нравится работать на себя?
– Без мощной организации за спиной приходится трудно-наго, – признала я. – Но у меня есть люди, готовые меня под-ч катить, если я споткнусь. Я им доверяю больше, чем когда-либо перила Охране Внутриземелья.
Таката кивнул с таким энтузиазмом, что длинные космы разлетелись в стороны.
– Тут я с тобой согласен.
Он упирался в пол широко расставленными ногами, сопротивляясь скорости движения, а я начала задумываться, зачем я здесь сижу. Не то чтобы мне это не нравилось… Мы выехали на скоростную магистраль, огибавшую город; мое авто бежало метрах в двадцати за нами.
– Раз уж ты здесь, – заговорил он вдруг, – я бы хотел с то-()ой посоветоваться,
– Нет проблем, – ответила я, думая, что он перескакивает с предмета на предмет еще круче, чем Ник.
В салоне становилось жарковато, я развязала пояс пальто.
– Класс, – сказал он, открывая чехол с гитарой и вынимая из зеленого бархата дивный инструмент. У меня глаза округлились. – Я на солнцеворотном концерте хочу спеть новую песню. – Он помедлил. – Ты же знаешь, что я буду играть в Колизее?
– У меня есть билеты, – сказала я с растущим воодушевлением.
Билеты купил Ник. Я боялась, что он их сдаст, и я опять, как обычно, пойду в сочельник на Фаунтейн-сквер участвовать в лотерее на право поставить там церемониальный круг. Огромный выложенный камнем круг на площади весь год был недоступен для простых смертных, за исключением дней солнцестояния и Хэллоуина. Но сейчас я начинала надеяться, что праздник мы проведем вместе.
– Здорово! – сказал Таката. – Я надеялся, что ты там будешь. В общем, у меня там есть тема о вампире, тоскующем о недоступной для него женщине, и я не знаю, какой припев выбрать. Рипли нравится тот, что помрачнее, а Эрон хвалит другой.
Он вздохнул с непривычной тревогой. Вервольф Рипли играла у него на ударных – единственный участник его группы, который был с ним чуть не с самого начала. Говорили, что именно из-за нее никто другой в группе больше года не удерживался.
– Я хотел первый раз спеть ее живьем на солнцестояние, – продолжил он. – Но потом решил выпустить ее сегодня на радио, чтобы Цинциннати сперва ее послушал. – Он ухмыльнулся, разом показавшись моложе. – Кайфа больше, когда они подпевают.
Он глянул на гитару на коленях и тронул струну. Звук задрожал по салону. У меня плечи дернулись, а Дженкс нервно булькнул. Таката вопросительно на меня посмотрел.
– Ты мне скажешь, который лучше? – спросил он, и я кивнула.
Персональный концерт? Да, это мне но вкусу. Дженкс булькнул опять.
– О'кей. Она называется «Красные ленты».
Глубоко вдохнув, Таката расслабился. Глядя в никуда, подстроил ту самую струну. Тонкие пальцы изящно скользнули на струны, и, чуть склонив голову, он запел.
– Слышу пенье твое за стеною и улыбку вижу через стекло. Я твою слезу осушу мечтою, не воротится – что прошло. Я и не знал, что живу тобою, никто не сказал, что мучение – зло. – – Голос у него смолк на мучительном звуке, который принес ему славу. – Никто не сказал мне. Никто не сказал, – закончил он почти шепотом.
– О-о-о, здорово, – выдохнула я, гадая, неужто он на самом деле думает, что я смогу правильно выбрать.
Блеснула улыбка, мгновенно разрушившая его сценический образ.
– Ладно, – сказал он, снова склоняясь над гитарой. – Вот второй.
Аккорд оказался мрачнее, прозвучал почти диссонансом. У меня по спине пробежала дрожь, я поежилась. Таката сменил позу – он будто сломлен был страданием. Вибрация струн пронизывала до костей, и я глубже вдавилась в спинку сиденья. Гул двигателя словно вбивал музыку прямо в меня.
– Ты – моя, – едва слышно выдохнул он, – хоть в каком-то роде. Ты – моя, хоть не знаешь о том. Ты – моя страстями природы. Ты моя вся целиком. Властью желанья, властью желанья, властью желанья [2] .
Глаза он закрыл и вряд ли помнил еще, что я сижу напротив него.
– Э-э… – протянула я, и синие глаза распахнулись почти в испуге. – Наверное, первый, – сказала я, пока он приходил в себя. Настроение у него менялось быстрее погоды в апреле. – Второй мне нравится больше, но первый ближе к теме – когда вамп смотрит на то, что ей недоступно… То есть ему недоступно, – поправилась я, краснея.
Господи Боже, я, наверное, полной дурой выгляжу. Он знает, что я живу вместе с вампиршей!… А что мы кровью не делимся – вряд ли до него дошло. Шрам у меня на шее не от ее зубов, от Большого Ала. Я плотнее подтянула шарф, закрывая отмену.
Таката, как будто не отошедший еще от потрясения, отложил гитару в сторону.
– Первый? – переспросил он, словно хотел еще что-то дожить, и я кивнула. – О'кей. – Он выдавил из себя улыбку. – значит, первый.
Дженкс опять забулькал. Мне стало интересно, сумеет ли он издавить из себя хоть один членораздельный звук.
Таката щелкнул застежками футляра, и я поняла, что дружеский разговор окончен.
– Миз Морган, – обратился он ко мне; роскошный салон, руг показался пустым – теперь, когда из него ушла музыка. – бы хотел сказать, что искал вас, чтобы спросить вашего мнения о песне, но на самом деле я попал в неприятную ситуацию, Мне порекомендовал вас авторитетный человек. Мистер Фелпс сказал, что работал с вами, и вы проявили величайшую осмотрительность.