Город гудел. Обязательный Настырный не постеснялся: в утреннем выпуске «Новой недели» во всю первую страницу зиял этот суперскандальный материалец. Ближе к вечеру позвонил Слава Завалеев и сообщил, что меня желает видеть врио областного прокурора Сухов.
Я позвонил Сухову и договорился о встрече. В этот раз мы подъехали к скверу напротив прокуратуры на «Ниссане», приняли врио прокурора и отъехали пару кварталов, после чего я попросил Сашу с Коржиком прогуляться минут десять.
— Он должен был умереть тихо, — напустился на меня Сухов. — Без всех этих ненужных эффектов! Ты катастрофически ускорил развязку, и теперь нам придется очень туго. И потом — что это за история с твоими родителями? Это что — действительно… эээ… все так и было?
— Это он сам, — невозмутимо парировал я, с удовольствием отметив, что туго будет теперь не мне одному, а «нам». — Я узнал об обстоятельствах гибели моих родителей из достоверных источников, явился к нему вечером и сказал — ты мразь и дерьмо. Если хочешь как-то загладить свою вину — застрелись как настоящий мужик. Ну и вот…
Далее Сухов изложил, какие это проблемы у «нас» возникают. Бригада от Генпрокуратуры России ожидается уже сегодня вечером — работать по факту самоубийства главы областной юстиции. На момент прибытия бригады получается картина известного художника «Утро в лесу»: три посторонних медведя в глухом лесу, где им ничего обломиться не может — все их боятся и никто не доверяет. Никто из «правильных», в свое время зашантажированных начальником УВД и его шайкой, показания давать не станет, потому что трясутся за свое благополучие. Фактических зацепок по УВД у нас не имеется — а именно с них следовало бы начинать расследование…
— Подождите, подождите, — возмутился я. — А что по губернатору? Этого что — недостаточно?
— А по губернатору нужна правительственная комиссия! — ехидно выдал Сухов. — Чтобы лишить его парламентской неприкосновенности! Без этого никто не имеет права его пальцем тронуть!
— Ну и что теперь? — упавшим голосом вопросил я. — Что ж — выходит, все зря? Сколько труда вложено… А вы? Что ж вы раньше не сказали?!
— А я не Ванга, чтобы предположить, что этот… кхм… ну, что он застрелится и опубликует свое раскаяние тиражом в двести тысяч экземпляров! — мудро заметил Сухов. — Я думал, что мы все аккуратно распутаем, я прошвырнусь в столицу и все устрою по поводу правительственной комиссии — втихаря, так сказать…
— А теперь, значит, прошвырнуться не получится, — пробормотал я. — Да, не получится… Бригада приедет, надо вам будет с ними — туда-сюда…
— Ну, это мы еще посмотрим, — многозначительно заметил Сухов. — Они будут ковыряться минимум неделю. Кое-что я им подкину и… и слиняю в столицу. Они тут без меня обойдутся. Того материала, что у нас имеется, будет достаточно, чтобы заинтересовать парламентариев… ммм… есть у меня там один человечек стоящий… А я, помимо этого, постараюсь прорваться на личный прием к МВД.
— А к МВД зачем? — удивился я.
— А ты представь себе: к нам внезапно прилетает парламентская комиссия во главе… ну, допустим, с председателем комитета по безопасности, а в купе с ней — следственная группа МВД под руководством самого министра? — вкрадчиво произнес Сухов. — Каково? А мы им тут — оп! — нате вам на блюдечке жареные факты! Представляешь?
Я покивал головой — действительно, перспектива заманчивая.
— Я все сделаю, что в моих силах, — твердо пообещал я. — Есть тут у меня одна задумка. Это по поводу «Подснежника» — помните, из показаний Мирюка?
– «Подснежник», «Подснежник»… — Сухов наморщился. — А, это насчет бомжей, что ли?
— Именно, — подтвердил я. — Мы как раз сейчас разрабатываем этот вариант, так что…
— Это уже детали, — оборвал меня Сухов. — А суть такова: за неделю тебе надо полностью уничтожить компромат на «правильных», которых зашантажировал начальник УВД. И убедить их в том, что этого компромата не существует. Только в этом случае показания польются рекой. Эти уроды ни с кем особо не церемонились, так что у людей накопилось достаточно… Надо зафиксировать по УВД что-то особенно мерзкое — чтобы было за что ухватиться и с ходу начать раскручивать. С губернатором у тебя получилось очень даже недурственно — продолжай. И еще… надо вот этих девочек — что использовал для шантажа начальник УВД… оооээммм… ну, в общем, их надо куда-то убрать, иначе их используют, как средство давления на «правильных». Яволь?
— Не понял! — возмутился я. — Вы что же — предлагаете их всех перемочить? Да их там, может, десятка полтора! Не накладно ли выйдет?
— Ну что ты прямо! — недовольно поморщился врио. — Они должны отсутствовать от силы месяц-полтора. При благоприятном раскладе за этот срок все должно завершиться. Идея ясна?
— Вот это вы задачку задали! — жалобно воскликнул я. — Компромат — более-менее понятно, зафиксировать факты — это уже отработано, а вот с девочками… Ну что мне делать с таким количеством малолетних шалав? Ума не приложу!
— Думай. Проявляй солдатскую смекалку. И помни — на все про все у тебя неделя. За день до того, как будет вылетать правительственная комиссия и следственная группа МВД, я позвоню…
Вот такой разговор получился у нас с врио областного прокурора после скоропостижной кончины Чужестранцева. А еще позже мы со Стасом присоединились к девятерым бомжам, обитающим в подвале предназначенного для сноса дома…
Эти пять дней мне запомнились надолго — и не из-за вездесущих блох, которые прочно поселились в моем роскошном парике уже в первую ночь пребывания в подвале. Побыв в шкуре бомжа, я понял, как уязвим любой человек, не имеющий крепких зубов и хорошей поддержки в стане сильных мира сего, и как легко можно оказаться в положении парии, вышвырнутого за рамки общества стечением обстоятельств.
За пять дней совместной жизни эти несчастные люди стали нам ближе — теперь программа «Подснежник» стала интересовать нас не как отвлеченный факт. Нам хотелось спасти этих людей, уберечь от той участи, что постигла всех их предшественников. Да, спешу пояснить: Мирюк и прокурор сказали, что бомжей отлавливает какое-то специальное подразделение милиции, которого формально вроде бы нет. Отлавливает, куда-то вывозит и… и на этом информация обрывается. Известно, что заведует «Подснежником» младший брат начальника УВД — его зам по ООП. Мы уцепились за этот тайный геноцид районного масштаба, но ничего конкретного установить не удалось. Облавы на бомжей никто не делал — хватали по одиночке и тащили в спецприемник. Там след и обрывался. Для непрерывной слежки за спецприемником Бо выделил парный пост — два человека постоянно сидели в машине и наблюдали за всеми телодвижениями стражей правопорядка. Пятидневное наблюдение показало, что в широкие ворота спецприемника заезжают либо автозаки, либо «ПМГ» (патрульные «уазики») — в крайнем случае новая «шестерка» начальника объекта. Но однажды наблюдатели сообщили, что часов в шесть пополудни в ворота спецприемника заехал небольшой фургон-рефрижератор с надписью «Новотопчинский хладокомбинат». А через десять минут выехал и укатил прочь. Саша Шрам тут же позвонил Славе Завалееву, и через час Серега Айдашин забрался на этот самый хладокомбинат, чтобы полюбопытствовать насчет странного фургона. Машина оказалась на месте — на охраняемой стоянке. Сторожа автостоянки понятия не имели, кто куда ездит, и ни за какие деньги не могли ничего припомнить.