— Что ты имеешь в виду?
Мину будто находится в каком-то странном сне. Все вокруг хорошо знакомо, однако все не так, как должно быть. Густав подходит ближе, пока их толстые куртки не соприкасаются.
— Я постоянно думаю о тебе, — говорит он. — Сначала я думал, это потому, что ты так напоминаешь мне о ней. Но теперь я наконец-то понял. Я понял.
То, что происходит, не может быть правдой, она с каждой секундой все больше и больше убеждается в этом. Она попала в один из параллельных миров, о которых упоминала директор.
— Ты мне нравишься, — продолжает Густав. — Очень, очень нравишься.
Когда он наклоняется к ней и целует ее, она сначала не понимает, что происходит. Она успевает заметить, какие нежные у него губы, они как будто сливаются с ее губами. И хотя это незнакомые, чужие губы, они не кажутся ей чужими. И какая-то маленькая частичка в ней жалеет, что отталкивает его.
— Ты что делаешь? — говорит она.
Он тихонько шикает и берет ее за куртку, чтобы притянуть к себе.
Мину вырывается, и Густав, потеряв равновесие, поскальзывается на обледеневшем асфальте и падает на колени. Он смотрит на нее отчаянным взглядом.
— Неужели ты не понимаешь, что Ребекка умерла? Мы должны жить дальше!
То, что он говорит, омерзительно. Это прогоняет ощущение сна, хочется вытереть рот, стереть все следы этого поцелуя.
— Прости, — говорит он. — Я не понимаю, что на меня нашло.
— Я тоже не понимаю, — отвечает она, отступая назад.
— Мину…
— Оставь меня, — говорит она и, повернувшись к нему спиной, уходит по ледяному тротуару, до смерти боясь поскользнуться именно сейчас.
Ей хочется вымыть рот с мылом, прополоскать с хлоркой. Она слышит, как Густав снова зовет ее.
Мерзкая гадина, мерзкая, мерзкая гадина, думает она.
И не знает, кого она имеет в виду — Густава или себя.
И вспоминает Ванессу. Невидимую тень Густава.
Которая наверняка была свидетелем всему этому.
* * *
Ванесса почти дошла до ворот кладбища, когда откуда ни возьмись появился кот. Он смотрел на нее своим единственным зеленым глазом. По-видимому, собаки и кошки могут видеть ее, когда она невидима. Им даже необязательно иметь в сохранности оба глаза.
— Чего тебе? — спрашивает Ванесса раздраженно.
Кот мяукает и сворачивает в узкий, почти занесенный снегом проход между старыми могильными камнями. Потом оборачивается и смотрит на Ванессу, словно желая удостовериться, идет ли она следом.
Ванесса видит Густава, он уже довольно далеко — на автобусной остановке. Ванесса быстро прикидывает, как быть.
После сцены у могилы Ребекки она чувствует себя не слишком хорошо. Густав не виноват. Ванесса уверена в этом. Слежка за ним ее уже достала. Она хочет домой — отдохнуть и забыть обо всем. Согреть замерзшее тело в ванне, почитать любовные романы Сирпы и доесть оставшиеся с Рождества конфеты, хотя в вазочке остались уже только нелюбимые.
Кот мяукает громко и протяжно, в кармане Ванессы начинает вибрировать телефон. Она выуживает его и с трудом нажимает на кнопку ответа одетым в варежку пальцем.
— Алло? — говорит Ванесса.
— Я просто хочу, чтобы ты знала: все не так, как ты думаешь.
Это Мину. Она запыхалась, как будто за ней гонятся.
— В смысле?
— Я про Густава.
— Я знаю, — говорит Ванесса. — Или что ты имеешь в виду?
Мину на секунду замолкает.
— А что ты имеешь в виду? — наконец спрашивает она.
— Я ходила следом за ним на кладбище.
— Когда?
— Только что. Несколько минут назад.
Мину молчит.
— Это неправда. Этого не может быть.
— Ты что, думаешь, я вру?
— Я видела Густава. Только что. У виадука.
До Ванессы не сразу доходят слова Мину. Как будто мозг вымерз в этой холодине. Она смотрит на дорогу, Густав как раз садится в автобус.
— Это же в другой стороне города, — говорит Ванесса растерянно. — Ты уверена, что это был он?
— На сто процентов. Точно он.
— Это невозможно, — отвечает Ванесса, как будто это и так не очевидно.
43
В коровнике жарко. Анна-Карин только что помогала дедушке с утренней дойкой. Он уже пошел в дом, а она задержалась и ходит от стойла к стойлу, рассматривая коров, пытаясь впитать в себя их спокойствие.
В кармане жужжит телефон, но она игнорирует его. Это наверняка Юлия и Фелисия. Они не отстают от нее, хотя Анна-Карин сказала, что болеет.
Сегодня последний день рождественских каникул, и в первый раз со времен окончания детского сада она не знает, что ждет ее в школе.
Раньше она хотя бы знала, кто она. В каком-то смысле это упрощало жизнь. Она знала свое место. Ей было нечего терять, и она научилась с этим жить. Изменения могли быть только к лучшему, и она мечтала о том, как однажды освободится от навязанной ей роли в этом ненавистном городе. Теперь она боится как никогда. Боится вернуться к прежней жизни, боится остаться в новой.
После вечеринки у Юнте она перестала использовать свою силу на маме, и перемены произошли мгновенно. Теперь мама могла затеять выпечку посреди ночи, но была не в силах достать противни из духовки. Она сидела и курила за кухонным столом, пока булочки с корицей медленно обугливались. Она то обнимала Анну-Карин до боли, то кричала, что лучше было бы, если бы дочка никогда не рождалась на свет. Ее бросает из крайности в крайность — прежняя мама то и дело сменяется новой, — но обе стали хуже, чем были раньше.
Анна-Карин не может даже представить себе, что случится с сотнями людей в школе, на которых она воздействовала своей силой. Юлия и Фелисия — они что, будут то целовать ее туфли, то макать ее головой в унитаз?
Она слышит, как во двор въезжает машина и останавливается. Хлопают двери, слышны обычные радостные приветствия дедушки. Анна-Карин подходит к маленькому грязному окну и выглядывает на улицу.
Это приехал папа Яри. Он стоит и разговаривает с дедушкой, который протягивает ему гвоздодер.
В машине сидит Яри.
Анна-Карин не успевает спрятаться. Яри уже увидел ее. И его глаза расширились от ужаса. Как будто он боится Анну-Карин больше всего на свете.
Она отходит от окна.
Теперь она не сомневается. Решение принято правильно. Она никогда больше не будет пытаться изменить свою жизнь с помощью магии. Опасность не в том, что она не сможет контролировать свою силу. А в том, что она может перестать контролировать себя.
* * *