Мину спускается с насыпи и бредет дальше по глубокому снегу. Солнце, у которого едва хватило сил взойти, направляет на лицо Мину косые лучи, заставляя жмуриться. Скоро оно исчезнет за соснами.
Дыхание густыми белыми клубами вырывается изо рта, когда Мину выходит на заснеженную дорогу и начинает идти по ней.
Это последний день рождественских каникул. Перед каждым семестром Мину обычно ощущает одну и ту же смесь опасений и ожиданий.
Но теперь планка поднята гораздо выше. Теперь речь идет об угрозе ее жизни. Теперь все ее надежды связаны с возможностью выжить. Причем даже если ей удастся выжить физически, ее сердце все равно будет изранено. За какие-то две недели она, прежде не целованная, перецеловалась и со своим учителем, и с бойфрендом погибшей подруги, который также, возможно, является ее убийцей, и у которого, вне всякого сомнения, есть двойник, и который, очевидно, заключил союз с демонами.
Прошло почти двадцать четыре часа с того момента, как Густав поцеловал ее, а она никому еще об этом не рассказала. Ей стыдно. Ей так стыдно, что она даже думать об этом не может. Как объяснить им свое поведение? Едва Мину решается во всем признаться, как перед глазами у нее встает презрительное лицо Линнеи.
«Не слишком хорошим другом ты была Ребекке, если разобраться».
В довершение всего утром ее отругал Николаус. Он заявил, что отказывается принимать их в своей квартире, пока они не пригласят на тренировки Иду.
— Она должна иметь такие же шансы, как и вы. Цепочка никогда не бывает крепче своего самого слабого звена. Если вы не расскажете ей обо всем сами, это сделаю я.
Я расскажу. Сегодня расскажу, думает Мину. Что бы остальные ни говорили.
Она достигает замерзшего холма, когда вдруг различает черную тень, крадущуюся вдоль земли.
Даже не всматриваясь, Мину уже знает, что это кот.
Кот недовольно мяукает, и Мину смотрит на него с теплым чувством, которое удивляет ее саму. Николаус не захотел прийти, но тем не менее послал своего фамилиариса. Часть себя.
— Ну, пошли, — говорит Мину.
Странная они компания, думает Мину, проходя через ворота в парк.
Ванесса, которая явно мерзнет в своей слишком тонкой куртке. Похожая на ребенка-переростка Анна-Карин в яркой, надвинутой низко на лоб шапке. Линнея в леопардовой шубе из искусственного меха. И Ида в белом пуховике.
Мину ставит рюкзак на сцену и достает несколько листов с текстом, распечатанным из Интернета. Она волнуется. Но тут же видит кота, который запрыгивает на сцену и ложится рядом с ней, — и сразу чувствует себя намного уверенней. Она поднимает глаза и встречается взглядом с Идой.
— Ида, — говорит она. — Ты нашла что-нибудь в книге?
Ида мотает головой и интенсивно жует жвачку. До Мину долетает синтетический запах арбуза.
— Во всяком случае, про Густава и мистических близнецов там ничего нет, — говорит она с загадочной улыбкой, намекающей на то, что она видела кое-что другое, о чем не собирается рассказывать Мину.
Подавив раздражение, Мину снова углубляется в свои бумаги.
— Я, кажется, кое-что нашла, — говорит она.
Остальные ждут. Вокруг тишина, прерываемая только чавканьем Иды.
— Как Густав мог вчера находиться в двух местах одновременно — вот в чем вопрос, — начинает Мину.
Чавканье прекращается.
— Нет, — говорит Ида. — Почему мы не идем к директору — вот в чем вопрос.
— Ты знаешь, почему мы не идем к директору, — отвечает Линнея. — Она ни хрена для нас не сделает и только помешает.
— Может, она могла бы нам помочь, если бы мы только попроси…
— Мы должны помогать себе сами, — обрывает ее Линнея.
Она смотрит на Иду убийственным взглядом, который Мину, против своей воли, не может не оценить. Но Ида только фыркает и снова принимается за свою жвачку.
— Представь, что бы сделала директриса, если бы узнала про все это, — говорит она.
— Но она не узнает, — добавляет Линнея. — Или узнает?
Ида не отвечает. Чавк, чавк, чавк.
— Узнает? — повторяет Линнея.
Ида пожимает плечами.
— Посмотрим.
Мину теребит свои бумаги. Ситуация выходит из-под контроля. Мину откашливается.
— Ида, — говорит она. — Мы должны доверять друг другу.
А сами тебе врем, думает Мину и сама себе становится противна.
— У меня нет оснований вам доверять.
— Мы обещали друг другу. Мы обещали, что будем сотрудничать и держаться вместе.
— И в чем проблема? Я здесь, — говорит Ида, разводя руками. — Но скоро уйду, если мы сейчас же не приступим к делу.
— Мы будем скучать по тебе, — бурчит Линнея.
— Как я уже сказала, — перебивает Мину, прежде чем они опять начнут ругаться, — я пыталась найти ответ на вопрос, как могло получиться, что я и Ванесса видели Густава одновременно. Я искала информацию про двойников в Интернете, и выяснилось, что упоминания о них есть практически во всех мифологиях.
Она поднимает взгляд, чтобы убедиться, что ее слушают.
— Я думала, что цензура Совета, как говорит директор, вычистила все такое из Интернета, — говорит Линнея.
— Но она сказала, что крупицы правды остались, — вставляет Анна-Карин.
Мину смотрит на нее удивленно.
— Ну, она правда так сказала, — бормочет Анна-Карин.
— Совершенно верно, — говорит Мину, чувствуя себя учителем, который хвалит ученика. — В Германии они называются Doppelganger. В древних ирландских мифах говорится о существе под именем fetch. В старых норвежских сказаниях есть некий vardogern, это своего рода предчувствие появления человека, имеющее форму привидения. В северной Финляндии он зовется etiainen. Все мифологии сходятся в том, что двойник — это дурной знак. Появление двойника часто считают предвестием смерти.
Мину роется в груде бумаг.
— Но кажется, это не совсем то, что мы ищем. Я наткнулась также на кучу ссылок на похожий феномен под названием билокализация. Он описан в самых разных источниках. Упоминания о нем есть в ранней греческой мифологии, индуизме, буддизме, шаманизме, еврейском мистицизме…
— Ну а это что такое? — нетерпеливо говорит Ванесса.
— Это способность находиться в двух местах одновременно, — говорит Мину. — Создается копия тебя, которая собирает информацию, пока ты сам находишься в другом месте. Я не совсем поняла, обладает ли копия собственной волей и интеллектом или она подчиняется своего рода дистанционному управлению. Но это лучшее объяснение из тех, что я нашла.
— То есть только один из Густавов — настоящий Густав, — говорит Ванесса. — Каким был твой Густав?