Но полицейским — особенно таким, как Томас Питт, — все эти мелкие и крупные тайны рано или поздно обязательно откроются. Возможно, Томасу даже не придется прикладывать к этому усилия. Эмили знала из своего прошлого опыта, что, так же, как это было на Кейтер-стрит и Калландер-сквер, люди часто выдают себя сами. Это так просто — одно неосторожное слово, паническое движение или необдуманное действие… А Томас был мастером подмечать подобные вещи. Сначала он сеял свои вопросы, как семена. А потом его умные глаза наблюдали, как они всходят — в словах, делах и поступках людей.
Эмили удобно полулежала в кресле, вытянувшись и чувствуя напряжение в спине. Могло ли способствовать этому дитя внутри ее? Она чувствовала себя тяжелой, неуклюжей. Может быть, тетушка Веспасия была права, и она не должна так затягивать корсет? Но тогда Эмили выглядела бы толстой… Она была недостаточно высокой, чтобы грациозно носить дополнительную тяжесть. А ведь Шарлотта хорошо выглядела, когда вынашивала Джемайму… Но тогда сестра не носила модной одежды.
В комнате напротив нее сидел Джордж, держа в руках газету. Он уже поздравил ее с успехом званого вечера и теперь не смотрел на нее, избегая ее глаз. Он не глядел в газету; Эмили поняла это по наклону его головы и непонятно куда устремленному взгляду. Если бы муж действительно читал, он бы двигался, выражение его лица менялось бы, время от времени шелестели бы страницы. Но на этот раз Джордж использовал газету как щит, чтобы заслониться от возможных бесед. Он как бы отсутствовал и присутствовал одновременно.
Зачем он так делает? Эмили не хотелось ничего другого, кроме как поговорить с ним, даже если бы это был разговор ни о чем; просто почувствовать, что он хочет быть с ней. Джордж, конечно, не мог пообещать ей, что все текущие проблемы будут успешно решены и никто больше не пострадает — кто же может знать такие вещи? — но тем не менее Эмили хотела, чтобы он сказал ей это, чтобы успокоил ее. А она повторяла бы его обещание снова и снова, до тех пор пока оно не уничтожит все ее сомнения…
Джордж был ее мужем. И ребенок, которого она носила под сердцем, и который заставлял ее чувствовать себя такой усталой, неуклюжей и нервной, был от него. Как же Джордж мог сидеть всего в нескольких футах — и совсем не чувствовать, чего именно она хочет от него; не сказать что-нибудь дурашливое и обнадеживающее, чтобы заглушить какофонию ее чувств?..
— Джордж!
Он сделал вид, что не слышит.
— Джордж! — Ее голос усилился, в нем зазвучали истерические нотки.
Он посмотрел на жену. Сначала его карие глаза выражали отрешенность, как будто его мысли все еще бродили по газетным страницам. Затем они медленно затуманились, и стало невозможно отрицать, что он понял ее.
— Да?
Теперь Эмили не знала, что сказать. Утешение, которое ты просишь, не есть настоящее утешение. Было бы лучше, если бы она не начинала этот разговор — так говорил ей разум. Но язык ее не слушался.
— Они до сих пор не нашли Фулберта.
Это было не то, о чем она думала, но все же какое-никакое, а начало. Эмили не могла напрямую спросить мужа, чего он боится и что такого может найти Питт. Может ли это разрушить ее брак? Речь, конечно, шла не о разводе, боже упаси — никто не разводится, по крайней мере, из порядочных людей. Но Эмили повидала множество пустых браков — когда двое просто придерживаются вежливого соглашения делить дом и имя. Когда она впервые решила выйти замуж за Джорджа, то думала, что дружбы и участия для совместной жизни будет достаточно. Но она ошибалась. Эмили успела привыкнуть к их маленьким нежностям, к обмену шутками, к небольшим общим секретам, к долгому уютному молчанию, даже к общим привычкам, которые стали неотъемлемой частью их существования. Теперь же все это ускользало, подобно морской воде во время отлива.
— Я знаю, — ответил Джордж, слегка наморщив лоб.
Эмили знала: он пришел в замешательство, не поняв, почему она выдала такое очевидное и глупое замечание. Ей нужно сказать что-то еще, чтобы пояснить свою мысль.
— Ты думаешь, он сбежал насовсем? — сказала она. — Во Францию или куда-то еще?
— Почему он должен был сбежать?
— Если он убил Фанни…
Лицо мужа несколько вытянулось. Очевидно, о такой возможности он не думал.
— Он не убивал Фанни, — наконец твердо сказал Джордж. — Мне кажется, что Фулберт, вероятно, сам мертв. Может, он поехал в город играть в карты или что-нибудь в этом роде, и с ним случился несчастный случай? Иногда такое случается.
— О, не будь таким наивным! — выкрикнула Эмили — и тут же осознала, что совершенно вышла из себя. Это поразило и встревожило ее. Она никогда не смела говорить с мужем в такой манере.
Джордж выглядел удивленным. Его газета соскользнула на пол.
Теперь Эмили по-настоящему испугалась. Что она наделала? Джордж сосредоточенно смотрел на нее, его карие глаза были широко раскрыты. Она хотела извиниться, но у нее пересохло во рту, и язык не ворочался. Она сделала очень глубокий вдох.
— Вероятно, тебе будет лучше пойти наверх и прилечь, — сказал Джордж после небольшой паузы. Он говорил очень тихо. — У тебя был тяжелый день. Подобные вечера очень выматывают, тем более в такую жару. Это было слишком утомительно для тебя.
— Я не больна! — воскликнула Эмили в ярости. Затем, к ее ужасу, по лицу стали литься слезы, и она разрыдалась, как несмышленый ребенок, не в силах остановиться.
На лице Джорджа появилась гримаса боли, но тут же исчезла. Ну конечно, во всем виновато ее «интересное» положение! Эмили увидела эту мысль в его глазах так ясно, как будто бы Джордж произнес ее вслух. Но это же неправда! Однако, не вдаваясь в объяснения, она позволила ему помочь ей подняться с кресла и осторожно вывести в холл, а затем вверх по лестнице. Эмили все еще кипела, слова сами возникали в ее голове — и исчезали до того, как она успевала сложить их в предложения. Но Эмили не могла удержать слезы, и ей было очень приятно чувствовать руку мужа на своей талии, а еще приятнее было ощущение, что сейчас она не должна прилагать ни к чему никаких усилий.
Однако, когда на следующее утро появилась Шарлотта — в основном для того, чтобы узнать, как чувствует себя ее сестра после званого вечера, — Эмили находилась в особо отвратительном настроении. Она плохо спала и, лежа без сна в постели, слышала, как Джордж ходит кругами в соседней комнате. Несколько раз она собиралась встать, подойти к нему и спросить, что его так сильно беспокоит, но еще не чувствовала себя с ним настолько непринужденно, чтобы запросто войти в его комнату в два часа ночи. Эмили знала, что Джордж сочтет такую выходку плебейской, даже неприличной. Кроме того, она не была уверена, хочет ли знать, что тревожит мужа. Быть может, больше всего она боялась, что он солжет ей, и она будет всматриваться в будущее сквозь пелену этой лжи, преследуемая жестокой правдой, о которой она пока могла лишь догадываться.
Поэтому, когда появилась Шарлотта, стройная, свежая, с сияющими на солнце волосами, невыносимо спокойная, красивая, хотя носила только застиранный хлопок, у Эмили не было совершенно никакого настроения любезно встречать ее.