– И имей в виду, что под твое выступление из мужа этой женщины очень ценный инструмент вытянули, скрипку старинную. – Гоша зловеще оскалился. – Что ты там говорил про вымогательство и шантаж?
– Кстати, скрипка была из Госколлекции, – сочувственно добавила я. – А государственное имущество – это совсем другая статья, вы же понимаете.
– Стойте, погодите! – замахал руками Гусев. – Какая скрипка, какая Госколлекция, какая статья? Я ничего такого не знаю! Вишневая «ауди» была, дамочка в ней была, тут я не спорю! И мужик, который над ней подшутить хотел! Но ни про какую скрипку разговора не было!
– А про что был?
– Так про дамочку эту! Про то, чтобы ее попугать немного. Вроде как в программе «Розыгрыш». Вот я и пуганул. А что, хорошие деньги предложили, а работа пустяковая.
– Ничего себе розыгрыш, – покачала головой я. – У меня-то вчера чуть инфаркт не случился, а перед бедной женщиной вы труп изобразили. Неужели не жалко ее?
– Жалко, не жалко, – недовольно проворчал Гусев. – Я же говорю, это розыгрыш был. И потом, не такая уж она и бедная. Я краем глаза посмотрел, вполне ничего себе упакованная дамочка. А что? У моей жены, например, машины вообще нет.
– Ты у нас просто благородный разбойник, Робин Гуд, – съязвил Гоша. – Борец за социальную справедливость.
– Я не борец и не разбойник, – с неожиданно проснувшимся достоинством ответил Гусев. – Я акробат. Мне заказали номер, и я его сделал. И мертвым я притворился потому, что заказчик так хотел. А что? Полежал десять минут тихо, деньги свои получил, а остальное меня не касается.
– И скрипка из Госколлекции? – напомнила я.
– Тем более скрипка. Я вообще про нее в первый раз от вас услышал.
– А про заказчика что можешь сказать? – снова вступил Гоша. – Кто такой?
– А я знаю? Парень, молодой. Он тоже там был, в гаишника нарядился. Смешной такой парик надел, – Гусев взлохматил не слишком густые волосы, изображая заказчика, – родинок на физиономию насажал! Замаскировался, называется.
– То есть сразу видно было, что он ряженый?
– Как вам сказать? Если человек не разбирается, то, может, и не сразу. Это я грим за версту вижу. А что, насмотрелся в цирке, наши его не жалеют. А вот дамочка и муж ее этот маскарад за чистую монету приняли.
– Ладно, грим, родинки – это все лирика. А зовут его как?
– Да не знаю я! Ну вы подумайте сами, Георгий Александрович, зачем мне это? Он со мной расплатился, как договаривались, остальное мне ни к чему.
– Николай Дмитриевич, нестыковка получается, – вмешалась я. – Получается, человек вас знал, знал, как вы на жизнь зарабатываете, а вы даже фамилии его назвать не можете? Разве так бывает?
– Бывает, – раздраженно отрезал Гусев. Гошка кашлянул, и Гусев, опасливо на него взглянув, тут же сбавил тон. – Вычислил он меня. Что тут говорить, я сам сглупил, подставился. В одном хлебном месте три раза за два дня под машины прыгал. Деньги срочно были нужны, вот я и засветился.
– Что значит «хлебное место»? – не поняла я.
– Ну, удобное такое. У нас в городе их несколько. На центральных улицах, вы же понимаете, под машину прыгать себе дороже – и свидетелей полно, и полиция сразу. Где-нибудь на выезде тоже смысла нет – там такой народ, переедут и не оглянутся. Нужно, чтобы улочка была небольшая, тихая и чтобы магазины дорогие. Дамочка в таком магазине покрутится, на товары да на цены полюбуется, потом, под впечатлением, очень невнимательно со стоянки выруливает.
– А там, где мы встретились, место хлебное? – заинтересовался Гоша.
– Там местечко неплохое, – серьезно ответил акробат. – Но магазин подходящий только один – «Жизнь по фэн-шуй», видели его? Из этого магазина такие шальные дамочки выскакивают, к каждой первой можно под колеса прыгать, не ошибешься. Но, с другой стороны, торговля там идет не слишком бойко, народу маловато. Можно целый день продежурить и ни одного покупателя на колесах не дождаться.
– Понятно. А засветился ты где?
– На Тургенева. Я туда как в сберкассу ходил: одностороннее движение, старый жилой фонд и чуть не в каждом доме дорогой магазин – если не золотом торгуют, то мебелью итальянской или кафелем из Испании.
– Антикварный магазин, – вспомнила я. – Мы там сегодня были.
– Во-во, и антикварный, у них тоже на ценниках нули считать замучаешься. Да что там, даже «Канцтовары» – уж, казалось бы, на карандашах и ластиках какие понты могут быть? Я специально, из любопытства, зашел посмотреть, так чуть в обморок не хлопнулся! Ручка шариковая за две тыщи баксов! Ладно, я понимаю, «Паркер», золотое перо и все такое, но две тыщи баксов! А настольный бювар из крокодиловой кожи? Какой придурок его купит за полторы…
– Николай Дмитриевич, не отвлекайтесь, – попросила я. – Крокодилы нас не интересуют, нас интересует заказчик.
– А что заказчик, – погрустнел Гусев. – Я же говорю, сам виноват, зачастил. Но мы ремонт затеяли, сантехнику поменять давно надо было, а тут у младшего сапоги зимние порвались не вовремя. Но я ведь не грабитель какой, я по совести, беру столько, сколько человек дать может. Три машины обработал, а жена говорит, что старшему, в институте, ежегодный разовый взнос платить надо. И придумали эти ежегодные взносы на нашу голову! Главное, оно бы ничего, не такие большие деньги, просто так все вместе собралось, что и туда надо, и сюда, одни дырки! Мне бы остановиться, подумать, сменить место… нет, побежал, как дурак, снова туда, на Тургенева. А этот парень вдруг подходит и меня за рукав хватает: поговорить вроде надо. Я так понял, он в магазине работает. А там же не окна – витрины во всю стену…
Мы с Гошкой переглянулись, и напарник кивнул мне, дескать, продолжай, хорошо идет.
– В каком магазине?
– Не знаю. Там три рядом, по четной стороне «Богемское стекло», а по нечетной – «Антиквариат» и «Букинист». В общем, он меня приметил и на мобильный телефон фотографировал. Первый раз просто так, случайно, как свидетель аварии, потом уже специально караулил. Я, конечно, открещиваюсь, но сам уже в уме прикидываю, сколько придется этому гаденышу отстегнуть и как бы ему голову заморочить, чтобы цену сбить. А он мне начинает вдруг песни петь, что восхищен моим талантом и давно такого человека ищет. Что хочет одну бабу разыграть и готов мне тыщу баксов за один прыжок отвалить! Тыщу, а?! – Гусев скрестил руки на груди и гордо задрал подбородок.
– Круто! – Я, как смогла, изобразила восхищение. – А вы что?
– Ха! Я сразу обнаглел и потребовал две, – ухмыльнулся Гусев. – А что? Он поторговался немного, но согласился. И спросил мой номер телефона, чтобы позвонить, сказать, когда и где эту бабу разыгрывать будем. А я у него мобильник с моими фотографиями забрал. Вот по этому номеру, говорю, и звони. Как сделаем дело, так я тебе его сразу верну, не сомневайся. Только фотки свои сотру, уж извини.
– И он согласился?