Деточка оставалась внутри яйца: судя по тому, как Душелов затаскивала его на ковер, поверхность его была гладкой и скользкой. Дщерь Ночи не открывала глаз, лицо ее выглядело безмятежным, как и всякий раз во время общения с Киной.
Когда Госпожа и ее парни вломились в палату, Нарайян Сингх и Длиннотень стонали и корчились на полу. Выпущенные огненные шары мигом уничтожили прятавшиеся по углам Тени. В следующий момент поток тех же шаров полетел вдогонку Душелову и ее спутникам. В цель не угодил ни один, но наши солдаты внизу сообразили: в небе что-то летит. А летать могли только враги.
Между тем, гнев Кины уже переливал через край. В мире духов назревала страшная буря. Трупный запах стал просачиваться в реальный мир, да так, что у людей выворачивало желудки. Черные тучи скрыли последние проблески света. Земля содрогнулась.
Трон содрогается и кренится на одну тысячную часть дюйма. Стонет корчащаяся в муках фигура. Трепещут невидящие глаза. Каркает ворона.
Птица забыла, что не может позволить себе покоя. Когти ее коснулись головы спящего. Но, еще не сложив крылья, она начинает кричать – не каркать, а истошно кричать. Маленькие Тени настигли ее и теперь упиваются ее жизненной силой.
Земля дрожит. С тишиной покончено. Камень треснул и продолжает крошиться. Все ярче разгорается свет в бездне. Легкие, пастельных тонов клубы тумана тянутся вверх, как щупальца морского анемона. Есть свет. И цвет. И своего рода жизнь.
И есть смерть. Издав последний крик, умирает ворона.
Смерть найдет свой путь. Как и тьма.
Тьма приходит всегда.
Мне потребовалось время, чтобы сообразить: земля дрожит не в моем сне, а на самом деле. Произошло землетрясение огромной силы, под стать тому, что разрушило Кьяулун и большую часть Страны Теней, когда мы еще только выступили на юг. Мир духов переполняла паника, и исходила она от Кины. Ее запах приобрел совершенно новый оттенок. Что за ерунда? Где это слыхано, чтобы боги пугались?
Огненные шары продолжали прочерчивать ночь. Я наблюдал за тем, как Госпожа и ее люди подобрали с пола Длиннотень и Нарайяна Сингха. Хотя оба врага казались беспомощными, наши проявляли величайшую осторожность. Кто-кто, а Госпожа прекрасно знала, насколько опасен каждый из них: ей довелось иметь дело и с тем и с другим.
Она хотела послать вдогонку своей сестре какое-нибудь вредоносное заклятие, но не успела. Твердыня задрожала, с раздолбанной башни посыпались осколки хрусталя и камня. Со свойственной ей сообразительностью Госпожа решила, что пришло время выбраться наружу, где вероятность получить по голове камнем будет гораздо ниже. Я, в свою очередь, решил, что не помешает вернуться и поговорить с Костоправом. И лишь потом вспомнил, что без Копченого это не так-то просто. Я не мог заставить себя пробудиться.
Я, коли не мог, то счел за благо проследить за Душеловом и ее спутниками. Было бы небесполезно узнать, где прячется эта сука, прежде чем она вновь пропадет из виду, напустив вокруг себя мороку. Покидая башню и устремляясь в пропасть ночи, я услышал скулеж Копченого. Наверное, мне это просто почудилось. Я слишком привык к компании маленького поганца.
Запах Кины то крепчал, то почти рассеивался, словно богиня охотилась вслепую. Но ее гнев не ослабевал ни на миг.
Душелову удалось-таки растормошить Ревуна настолько, чтобы он приложил руку к управлению ковром. Но, как только колдун пришел в себя, они начали препираться. И по-видимому, слишком громко: огненные шары замелькали гораздо ближе.
Эти штуковины представляли собой не простые сгустки огня и обладали способностью причинять ущерб не только физическим телам. В чем я убедился, поддавшись детскому искушению и позволив одному из этих снарядов пролететь там, где, будь я во плоти, находилось бы мое тело.
Боль была ужасающей. Наверное нечто подобное испытывали при столкновении с шарами Тени. Правда, я не истаял, как Тень, но скорость движения шара упала: настолько, что я заметил это даже мучимый болью. Повторить этот идиотский трюк меня не упросишь ни за какие коврижки. Пока я ставил дурацкие опыты с огненными шарами, Душелов с Ревуном едва не ускользнули. Но вопли Ревуна растревожили слишком многих. Вдогонку ковру стреляли, и я полетел по горячему следу. Душелов направлялась к тому самому каньону, где отсиживалась всю зиму, но мне не верилось, что она останется там надолго. Мы знали, где ее берлога.
Я догнал их и, наверное, подобрался слишком близко. Так или иначе, Душелов каким-то образом почувствовала, что за ней наблюдают. Остановив ковер, она огляделась по сторонам. Даже в темноте я ощущал ее злобный, ищущий взгляд.
– Ревун? – рявкнула она. – Ты не чувствуешь ничего странного?
Обратившись к Ревуну, она дала маху. Потому что это побудило кудесника лишний раз открыть рот. А открывши рот, он выдал такой вопль, что переполошил всю округу.
Ковер завис над кучкой беглецов из войска Прабриндраха Драха. Эти ребята очень нервничали. Их огненные шары высветили ковер, и по нему начали стрелять все подряд. Ревун еще не кончил вопить, когда один из шаров угодил ему прямо в разинутую пасть. Он снова взвыл. И утратил концентрацию.
Ковер заскользил к земле. Душелов, матерясь голосом придурковатого старика, с трудом выровняла его. Огненный шар пролетел над ее головой, опалив роскошные волосы цвета воронова крыла. Она открыла рот, желая ответить обидчику каким-нибудь смертоносным заклинанием… Ковер начал падать. Взревев от досады, Душелов подняла обутую в сапог ногу и спихнула Ревуна с ковра. Тот взвыл и полетел вниз. Ковер прекратил падение. Душелов скороговоркой произнесла несколько заклятий и восстановила управление. Но ребята на земле стрелять не прекратили. Огненный шар прожег ковер между Душеловом и Дщерью Ночи. По всей видимости, Кина не могла дотянуться до Душелова в нашем мире, однако пребывала в курсе всего происходящего. В мире духов безумствовал водоворот ярости. Его отголоски просачивались сквозь грань между мирами. Прямо из воздуха материализовалось некое подобие многорукого идола. Оно так и не смогло обрести плоть, но зато нагнало такого страху на остатки таглиосских лоялистов, что они бросились бежать кто куда, не разбирая дороги. Ревун с воем несся к земле. Казалось бы, тут-то ему и крышка, однако этому дерьму почему-то всегда везло. Повезло и на сей раз. Во-первых, он угодил прямо в густую крону какого-то вечнозеленого растения. Надо полагать, ветки изрядно порастрясли его потроха, но зато замедлили падение. А пролетев сквозь крону, везучий сукин сын врезался не в какой-нибудь валун, а в горный склон, покрытый еще не растаявшим снегом. Снежный покров был таким глубоким, что поганец утонул в нем с головой.
У меня не было и тени сомнения в том, что рано или поздно он вылезет наружу, приплясывая, как дервиш перед завтраком. Испытывая неодолимое желание продемонстрировать Душелову всю силу своей любви и благодарности.
Несколько минут я летал кругами, запоминая место падения. Ревун не показывался, видать, шмякнулся основательно. Я рассудил, что мне не мешало бы проснуться. Возможность сцапать первостатейного колдуна или навсегда избавиться от этой головной боли выпадает лишь один раз в жизни.