К этому времени значительно потеплело, и большая часть снега уже растаяла. Земля раскисла, и погоня шла очень медленно. Пехотинцы Рагнарсона едва брели, останавливаясь через каждые несколько шагов для того, чтобы счистить гряз с сапог. При каждом шаге раздавалось громкое чавканье, густое месиво неохотно отпускало ногу.

Роялисты и их противники изредка обменивались стрелами. Настоящая схватка не завязывалась. С высоты птичьего полета дорога, наверное, была похожа на муравьиную тропу. Колонны Непобедимых и роялистов растягивались все больше и больше.

Справа от дороги Браги обнаружил полосу каменистой почвы. Он повел своих людей по камням, и расстояние между ним и войском Хали стало постепенно сокращаться. Но скоро каменистая полоска превратилась в узкий ледяной ручей. К тому времени, когда его отряд вышел на дорогу, Хали уже вступил в бой с солдатами Рискерда и воинами роялистов. Бойцы Браги ринулись в атаку по грязи, и вскоре Мауфакк со своими Непобедимыми оказался в кольце.

Воины Хали оказались беззащитными перед стрелами гильдии. Схватка была короткой и кровавой. Лишь несколько дюжин Непобедимых сумели скрыться.

Рагнарсон вместе с роялистами исходил все поле битвы в поисках тела Хали. Наступила ночь, а он так и не смог решить, стоила ли игра свеч. Утренние поиски также оказались безрезультатными.

– Проклятие, Хаакен! – ворчал Браги. – Все напрасно.

– Возможно. Но не исключено, что он отдал концы ещё в городе.

Браги останется в неведении о судьбе Мауфакка ещё несколько месяцев. Когда до него дойдут вести о нем, он уже вернется в горы Капенрунг и Хали станет ему совершенно безразличен. К этому времени Рагнарсон успеет по уши увязнуть в иных заботах.

ГЛАВА 18 УБИЙЦЫ

Встав на колени возле ручья, Гарун пил воду из сложенных ковшиком ладоней. Ледяной ветер с гор пронизывал до костей.

– Не нравится мне все это, повелитель, – сказал Белул.

– Дело действительно рискованное, – согласился Гарун. – Белул…

– Слушаю, повелитель.

– Охраняй меня сзади.

– Ты думаешь, что Шадек…

– Не знаю.

– Но…

– В политике можно ожидать всего, чего угодно. Он постоянно держит меня в курсе дел, но я по-прежнему не уверен. Остается вопрос, не поступает ли он точно так же и с Сиди.

– Шадек – мой друг, повелитель, – с улыбкой сказал Белул, – но даже я не способен прочитать его мысли. Кто может знать тайные честолюбивые устремления человека?

– Именно. И в нашем случае это обстоятельство необходимо принимать в расчет. Втянув нас до конца, он сможет встать на сторону любой стороны. Точно так же, как мог на его месте поступить я. Я восхищен его планом. А мне ведь казалось, что он полностью лишен воображения.

Белул ответил Гаруну улыбкой.

– Теперь я буду думать, можно ли ему доверять, даже если сейчас он встанет на мою сторону.

– Мы не должны тратить время на пустое беспокойство, повелитель. Просто нам следует быть настороже. Мы все поймем, когда для него не будет пути назад.

– Возможно. Ты думаешь, что он настолько глуп, что способен поверить в благодарность Сиди?

– Он может принять кое-какие меры для собственной защиты.

– Хм… Я тоже об этом думал.

На следующий день, когда они ещё дальше углубились в горы, Гарун сказал своим спутникам:

– Я должен отлучиться на несколько дней. Разбейте здесь лагерь и ждите моего возвращения. – Это было произнесено таким тоном, что никто не осмелился задавать вопросы. Отведя Белула в сторону, он добавил: – Береги себя, мой друг. Особенно опасайся тех людей, которых отобрал Шадек.

– Знаю, повелитель. Знаю.

* * *

В горах Капенрунг лежал глубокий снег. Гарун с трудом прокладывал себе путь. Путь этот в основном шел вверх, что делало его ещё труднее.

Хижину он обнаружил по запаху дыма, а не потому, что запомнил и узнал это место. Домик был покрыт снегом и сливался с окружающим ландшафтом. Почуяв его присутствие, завыла собака. Гарун опасливо направился к строению.

Прошло много месяцев с того времени, когда он был здесь последний раз. За это время могло произойти все что угодно. В поисках опасности он прощупал хижину шестым чувством шагана. Лучше этого места для засады и не придумать.

Дверь со скрипом отворилась вовнутрь, и Гарун, опасаясь кинжала культа Хариша, вперил взгляд в темный прямоугольник.

– Да, входи же ты, дьявол тебя побери! Не напускай в дом холода.

Из темноты возникло не прикрытое вуалью лицо старой, очень старой женщины. Он прыгнул через порог, держа руку на эфесе меча.

Ничего. Никакой опасности.

Гарун потопал ногами, чтобы сбить снег. На сапогах все едино остался толстый белый слой. Но и он скоро растаял в тепле.

После ледяного холода гор путнику показалось, что в хижине стоит чудовищная жара, и он, испытывая легкое головокружение, поспешно освободился от верхней одежды.

– Как она себя чувствует?

– Сравнительно прилично для той глуши, в которую ты её загнал. – В хриплом голосе старухи Гарун не уловил никакого почтения.

Он обжег её взглядом.

Старая карга была матерью первой жены дяди Фуада – ближайшей оставшейся в живых родственницей. Видом своим она являла смерть, как ту мог бы изобразить страдающий безнадежным пессимизмом художник. Морщинистая, костлявая, беззубая и облаченная только в черное. Злобная как змея. Одним словом, она была как две капли воды похожа на тех ведьм, которые, по рассказам Браги, охраняют вход в тролледингский ад.

– А ты по-прежнему все такая же душка, Фатима, – негромко рассмеялся он.

По бесцветным губам старухи скользнуло подобие улыбки.

– Раз уж ты здесь, то принеси хоть какую-нибудь пользу. Подбрось-ка дров в очаг, мне сегодня и тебя кормить придется. На вас не наготовишься.

– Разве можно так разговаривать со своим королем?

– Королем? Какого королевства? – с издевкой прошамкала она.

С чердака донесся чей-то скрипучий голос.

– Да никто, – ответила на невнятный вопрос Фатима. – Всего-навсего твой дядя Гарун.

Из темноты на них смотрело странное темное лицо. В неровном свете очага в нем было что-то дьявольское.

– Привет, Сейф, – сказал Гарун.

Сейф был племянником Фатимы и её единственным кровным родственником. Здесь он помогал ей по хозяйству.

По наполовину омертвелому лицу Сейфа медленно расплылась улыбка, и он с трудом пополз вниз по лестнице. Гарун помогать ему не стал, Сейф желал все делать самостоятельно.

Сейфу наконец удалось спуститься, и он двинулся к Гаруну, волоча ногу и прижав скрюченную руку к груди. От чрезмерных усилий его била дрожь. Голова юноши склонилась на плечо, а из угла рта текла струйка слюны.