Он их слышал откуда-то издали, как обрывки разговора в конце коридора из дальней комнаты. Он попытался прислушаться, но пылающая боль не давала сосредоточиться.
– Мойше? Вот таблетки! Мойте? Ты меня слышишь?
Рука схватила бен-Раби за подбородок и потянула. Пальцы заставили его открыть рот. Сухие и горькие таблетки обожгли язык. Плеснула вода. Та же рука закрыла ему рот и нос, пока у него не осталось другого выбора, как проглотить. Рука убралась; он сделал судорожный вдох.
Он не кричал. Пока нет. Потому что не мог. Боль его убивала, и он мог только цепляться за ее стреляющую лучами звезду. А она уходила вниз, во тьму…
Через секунду ему стало легче, и боль исчезла так же быстро, как появилась. С ней ушли голоса и призраки. Но он не сразу понял, где он.
Киндервоорт снова сидел за столом и напряженно говорил в интерком:
– …точно в тот самый момент, когда вы вышли на ментодвигатель. – Он посмотрел на часы. – Комментарии были открыты? Спасибо.
И отключился. Лицо его было смертельно серьезно.
Мойше захотелось воды. Во рту было сухо, как летом в Блейк-сити. Он попытался встать:
– Воды…
– Сиди! – рявкнул Киндервоорт. – Не шевелись. Сейчас дам.
Он побежал в ванную со стаканом в руке.
Бен-Раби рухнул обратно в кресло, дрожа от потрясения и холода. Из него вышло с потом не менее литра воды. Болеутоляющее, ударившее по нервам быстро, как нервно-паралитический газ, сработало отлично, но нервное истощение облегчить оно не могло. Он еще некоторое время не сможет шевельнуться.
От нескольких стаканов воды и одеяла стало лучше. Когда он снова почувствовал себя человеком настолько, что мог разговаривать, Киндервоорт продолжил как ни в чем не бывало:
– Мойше, я считаю важным, чтобы мы как-то уладили отношения твои с Эми. На личном уровне и на социальном.
– Хм.
– Ты будешь с ней говорить?
– Я уже пытаюсь это сделать полторы недели.
– Ладно, спокойней. Спокойней. – Он ткнул кнопку интеркома. – Билл? Пришли сюда мисс Кольридж.
Эми влетела вихрем:
– Что случилось? Я слыхала…
Тихо, чтобы Мойше не слышал, Киндервоорт объяснил. Забота на лице Эми перемешалась со смятением. Она подошла к бен-Раби:
– Как ты?
– Живой. К несчастью.
– Мойше, Мойше! Что же нам теперь делать?
– Я собираюсь попросить прощения, – тихо сказал он.
На пике эмоций извинения и объяснения полились потоком, хотя Эми и была еще настороженно-ранима. Как подозревал Мойше, ее проблема причинила ей в прошлом много горя.
Киндервоорт благоразумно удалился сразу. Через час они заключили осторожное перемирие.
Перчевский глядел из окна аэробуса, заложившего вираж на подходе к Женеве. Что-то происходило там, у озера. На берегу сгрудились красные вспыхивающие огни.
– Леди и джентльмены, говорит ваш пилот. Служба контроля воздушных сообщений просила меня передать вам предупреждение сил безопасности. На ведущей к северу транспортной трубе чрезвычайное происшествие. Станция номер три захвачена террористами. Они могут попытаться отступить по трубе или захватить заложников из числа пассажиров. Труба открыта для движения, но пользоваться ею вы можете только на свой страх и риск.
Перчевский смотрел на вспыхивающие огоньки и перебегающие муравьиные фигурки полиции Зоны, пока самолет не снизился так, что их не стало видно. Позже, направляясь по гудронной дорожке к ждущему аэромобилю, он слышал стрельбу. Редкие взрывы тонули в трескотне стрелкового оружия.
– Вроде бы они принимают бой, – сказал опирающийся на аэромобиль солдат. – Сэр.
– Вроде бы. Чего они хотят? Солдат пожал плечами и открыл дверцу пассажирского сиденья.
– Не думаю, что кто-нибудь их спрашивал, сэр. Полиции Зоны на это наплевать. Они их просто перебьют и будут ждать следующих. – Он захлопнул дверцу, обошел машину и сел на пилотское сиденье. – Офис компании, сэр?
– Да. А кто они такие? Как проникли?
– Новая шайка, сэр. Называют себя «Девятое июня». Понятия не имею, что это значит.
– Я тоже.
– Прорвались вчера через контрольный пункт Арсен. Обычное неожиданное нападение. Там же вчера пыталась прорваться другая шайка, и полиция Зоны не успела все восстановить. Эти всегда найдут способ. В прошлом году одна группа прорвалась на воздушном шаре.
Перчевский вышел из машины возле офиса, в котором помог Грете Хелсунг поймать свою радугу. Он отметился, сообщил, что возвращается на Луну-Командную, и посмотрел, что они сделали для девочки. Через час он уже ехал к ракетодрому возле озера, и вез его тот же водитель. На этот раз солдат поделился с ним сагой о том, как завоевал «даму с розовой нашивкой». Она так его любила, что чуть не вступила в Службу.
«Люди с розовыми нашивками» – это были земляне, работающие в Зоне, но живущие за ее пределами. Нашивка на форме была пропуском на вход. Она была кодирована Кирлиан-излучением для предотвращения использования ее террористами.
Следующим вечером Перчевский уже был в своей квартире на Луне. Приняв таблетку, он отключился на двенадцать часов. Поездка на Старую Землю и встреча с матерью были досадной ошибкой.
Он не стал сразу проверять, кто ему звонил. Не хотел рисковать и найти приглашение из Бюро.
Но такового не было. Сообщения были только от Макс и Греты. Макс без него скучала. Грета была одинока, испугана и заинтересована всем вокруг.
Сначала Перчевский ответил на звонок Греты. Он помнил, как ему было одиноко и страшно, когда он только прибыл в Академию. Даже ненавидя свой дом, он страшно по нему тосковал.
Позвонив в информационный отдел Академии, он узнал, что Грета назначена в учебный батальон, но обучение еще не началось. И жесткая дисциплина Академии еще не изолировала ее на недели. Ей можно принимать посетителей. После начала учений будут разрешены лишь еженедельные посещения ее спонсора.
– Порядки в Академии изменились с моих времен, лейтенант, – сказал он женщине, отвечавшей на его вызов.
– С моих тоже, капитан. Режим смягчается.
– Может быть. Мне это кажется шагом в правильном направлении. Я буду сегодня вечером. Очень буду благодарен, если вы позволите мне явиться сюрпризом.
– Как скажете, капитан.
– Спасибо за помощь, лейтенант.
Он снова залег на кровать, глядя в потолок и думая, зачем стал спонсором девушки, которую вообще не знал. Спонсорство – дело серьезное. Его ответственность перед законом Луны была не меньше ответственности родителя.